Дыхание судьбы - Ричард Йейтс Страница 25

— Прошу класс соблюдать тишину! — заговорил Эгет жеманным, женственным голосом. — Прошу класс соблюдать тишину! Первый урок сегодня… так, посмотрим, секундочку. Правописание. — Он прислонился спиной к белесой классной доске, взял с бортика кусок мела и запустил им в голову Металла. — Все, хватит, Металл! — завопил он. — Останешься после уроков! — И громко захихикал.

Затем Прентис увидел, как двое занавешивают одеялами окно, и начал понимать, что это не сон: эта школа была ротным командным пунктом на эту ночь.

Эгет, казалось, устал изображать учителя. Приложился к бутылке и принялся задумчиво ходить по классу, изучая свою полевую карту, и лишь слегка пошатнулся, когда сел и приступил наконец к делу. Сидя верхом на парте Логана, он трезвым голосом говорил по рации со штабом батальона, потом еще с кем-то, и от монотонного его голоса Прентис уснул и спал, как показалось, несколько часов.

— …Эй, парень!

Открыв глаза, он увидел, что Эгет, все так же сидя на парте Логана, оторвался от рации и окликает его.

— Уилсон едет за скатками. Хочешь поехать с ним? Чтобы он довез тебя до санчасти?

Он попытался ответить, но голос ему не повиновался, он отрицательно помотал головой, и Эгет вернулся к рации.

— Ну, Прентис, — сказал Логан, повернувшись и глядя на него с презрением, точно первый ученик в классе на двоечника, — дело, конечно, твое. Но если хочешь остаться, придется тебе быть попроворней, не спать на ходу.

Потом он опять уснул, и ему снилось, что его патронные ленты попали в какой-то механизм, который то больно дергает за них, то отпускает, дергает и отпускает…

— Прентис, черт тебя дери! Очнись!

Это был Логан, который тряс его за плечо.

— Все в порядке, — прошептал он. — Я проснулся.

Он вытер струйку слюны, тянувшуюся из сонного рта, и попытался понять, что говорит Логан. Что-то о том, чтобы «сходить за береговыми позициями». Только когда он с трудом встал из-за парты и вышел вслед за ним из класса, до него дошло, что речь шла не о «береговых позициях», а о «полевых куртках и сухих пайках», которые они утром оставили в подвале.

Если точнее, их было трое: Логан, Прентис и еще один вестовой, по имени то ли Конн, то ли Кан. Они двинулись одновременно и шагали рядом, и Прентис удивлялся, как это те двое легко находят дорогу обратно в разрушенном городке. Но еще больше удивляло, что они могут идти так быстро. Он почти сразу отстал, спотыкаясь и кашляя; расстояние между ними все увеличивалось: десять футов, потом десять ярдов.

— Давай, Прентис, догоняй.

Ноги подгибались, и, всей душой ненавидя Логана, он смотрел, как они неумолимо удаляются и их фигуры становятся все меньше в предвечернем прозрачном желтом свете. Они свернули за угол и исчезли из виду, потом, едва он снова увидел их, опять скрылись за другим углом. Он понимал, что если на сей раз не найдет их, то заблудится и не сможет вернуться ни в подвал, ни в школу: все ночь будет бродить среди этих груд кирпича, пока не свалится среди трупов. Только однажды он оказался в знакомом месте — на площади, где была церковь со снесенной колокольней и где санитары сбросили умершего раненого, — и заметил Логана и остальных, исчезающих в одной из улиц на другом конце площади. Собрав все силы, он тяжелой рысью пробежал большую часть площади, потом вынужден был опять перейти на шаг и лишь через несколько секунд обрел способность что-то видеть сквозь алую пелену, застилавшую взор, которая то утончалась, то густела, утончалась и густела в такт колотящемуся сердцу.

Наконец, в конце очередной невозможно длинной улицы он увидел перевернутый французский вездеход. Теперь он знал, где находится подвал; все, что нужно было, — это держаться на ногах и переставлять их, как на «бегущей дорожке», и тогда он одолеет расстояние.

В сумраке подвала он разглядел Логана, который сидел на корточках возле груды шинелей, пересчитывая их. Конн, или Кан, связывал углы одеяла, в которое он свалил все пайки неприкосновенного запаса, и был еще один груз, который предстояло тащить: полдюжины бутылок вина и куча высоких банок с вареньем, которые они смели с полок. Прентис с вожделением посмотрел на кресло, в котором сидел прошлой ночью, — конечно же, будет нормально, если он присядет хотя бы на минутку, — и, пробираясь в темноте к креслу, едва не упал, споткнувшись о чьи-то тела — это были спящие на матрасах Оуэнс и тот седой, Лучек, — он только сейчас сообразил, что не видел их весь день. Оба вчера ночью жаловались на живот: может, они просто остались тут утром? Какого черта он не сделал то же самое? Еще один матрас, свободный, валялся рядом, и Прентис сел в кресло, поглядывая на него.

— Оуэнс! — прикрикнул Логан. — Оуэнс! Черт, можешь поднять ноги? — Он тянул шинель, которая зацепилась за ноги Оуэнса. — Просачковал тут весь день, — сказал Логан, выдернув шинель. — Хоть бы ноги свои поганые передвинул.

Глаза Оуэнса открылись.

— Да пошел ты, Логан! — огрызнулся он. — Это я-то сачкую, придурок?! — Потом тем же тоном и, конечно, без тени смущения сказал: — Слушай, не выяснишь, что там с санитарами? За нами давным-давно должны были приехать.

Прентис ожидал, что Логан ответит что-нибудь вроде: «Наверно, поважней есть дела» или «Ничего не поделаешь», но тот устало сказал:

— Ладно. Свяжусь еще раз. Эй, Прентис, лови!

Прентис, выпустив из рук винтовку, выбрался из кресла, но не успел толком встать, как Логан швырнул ему охапку, шесть или семь шинелей, и Прентис, сбитый с ног, повалился обратно в кресло. Очень медленно встал с шинелями в руках и сделал несколько шагов к Логану; винтовка волочилась за ним, соскользнув с плеча.

— Вот еще, — говорил Логан. — Возьми еще это и это…

Он водрузил на шинели банки с вареньем, прислонив их, как дрова, к груди Прентиса. Конн, или Кан, уже направился к двери, волоча свою огромную ношу, а Логан проворно подбирал свою часть: груда шинелей переброшена через плечо, в руке мешок, набитый продуктами и бутылками вина.

— О’кей, — сказал он, поворачиваясь. — Двинули!

И тут Прентис окончательно сдал. Он шагнул, но ноги подвели его, и, вместо того чтобы идти вперед, он попятился назад — и рухнул в кресло: груз свалился ему на колени, съехавшая каска больно стукнула по переносице. Одна из банок соскользнула и покатилась по полу с глухим, хрустящим звуком.

— Логан, — хотел было позвать он, но голоса не было. — Логан…

— О господи! — откликнулся Логан уже издалека. — Ну что еще?

— Извините, я… послушайте, скажите лейтенанту, что я не могу… нет сил. Я…

— И кто потащит все это, по-твоему, а?

— Черт!

Послышалось отдаленное звяканье и глухой звук: это Логан свалил свой груз на пол, а потом Прентис почувствовал, как колени освободились от тяжести, когда Логан со злостью схватил его банки и шинели. Он поднял дрожащую руку и сбросил с лица каску, которая с ужасным грохотом упала на пол. Потом тяжело съехал с кресла на колено и, бессильно свесив голову на грудь и опираясь на винтовку, дополз на коленях по качающемуся полу до края матраса и в полном изнеможении повалился на него.