Остров, одетый в джерси - Станислав Востоков Страница 24

В столовой-то Мелисса как раз за одним столом с Олуэн сидела. И так удивительно было на них, рядом сидящих, смотреть!

Олуэн большая, а Мелисса маленькая. У Олуэн волосы белые, а у Мелиссы — черные. У Олуэн есть очки, а у ее соседки нет очков.

Зато уж кофе они обе любили. И дисциплину. В этом смысле они как раз очень похожи были.

И вот теперь все девять студентов оказались в сборе. Комплект.

Можно бы и курсы начинать. Когда же это произойдет?

В тот же день, вечером, в гостиную зашел Крис Кларк.

— Завтра первая лекция!

Глянул на нас хитрым глазом, блеснул очками и ушел.

Мы сразу стали в волнении ожидать завтра.

Лишь Родриго был спокоен. Он сказал:

— Надо перед работа отдыхать. На гараж велосипеды есть. Около девять штук. Намеки поняли, мучачосы?

Мучачосы намек быстро раскусили и двинули в гараж. Там действительно имелось девять велосипедов. Только кое-каких деталей у некоторых машин не хватало. У выбранного мною «байсикла» руль был загнут, как рога матерого барана. Но от малейшего прикосновения эти рога-руль обрушивались вниз, и рулить тогда становилось трудновато.

У железного коня, на которого сел Кумар, цепь висела, как кишка, вывалившаяся из железного брюха. Родриго плюнул на руки и пообещал, что исправит эту неполадку за пять минут. И он действительно ее устранил, но теперь для того, чтоб машина двигалась вперед, педали нужно было крутить совершенно в противоположную сторону. С непривычки это дело давалось Кумару туго. Он отвлекался, крутил педали вперед и тогда начинал стремительно возвращаться к Центру. А нам приходилось жать на тормоза и ждать, когда наш товарищ обуздает своего железного коня.

Если мы проехали в этот вечер километров десять, то Кумар, отмахал не менее пятидесяти.

Наконец над нашими головами появились чайки, и мы выкатили на край острова, козырьком нависавший над проливом. Он напоминал каменную ладонь, которую остров приставил к своему лбу, пытаясь разглядеть, что это за полоска на том краю залива? Хотя каждому было понятно, что это — Европа.

В свете горячего солнца вода залива напоминала розовое масло. Волны пытались залезть на скалы, но, не добравшись даже до середины, падали вниз и оставляли на гранитных стенах мерцающие жирные следы.

Позже я узнал, что этот залив называется Розовый, или Роуз Бей.

И вода тут всегда розового цвета, хотя заметить это может не каждый. Глянет кто-нибудь в воду и скажет:

— Серая!

А она — розовая.

Мы расселись на козырьке и стали глядеть, как розовый поток уходит стрелой к французскому берегу, пронзает его и вливается в сияющее за ним громаднейшее солнце. Я-то все думал, где же ночью садится солнце? Теперь знаю — во Франции.

Постепенно море и воздух перемешивались и становились уже не понятно чем, то ли влажным воздухом, то ли легкой водой.

Волны хлестали где-то над нашими головами. В легких ощущалось явное присутствие морской соли.

Наконец солнце сомкнуло лепестки-лучи, превратившись в розовый бутон, и ушло в землю где-то в районе Прованса.

Вода почернела. Откуда-то из глубины выплыли на поверхность звезды и тут же отразились в небе. Из волн показалась блестящая спина дельфина. Но это выходил из воды месяц.

А мы сидели так тихо, что сами уже не понимали, кто мы — зрители, или отражение каких-то других людей?

Последняя чайка, крикнув: «Гжель!», обернулась рыбой и упала на самое дно залива. Хотя теперь он казался бездонным.

Наступила ночь.

Кумар первым сел на велосипед и, закрутив педали вперед, поехал назад.