Остров, одетый в джерси - Станислав Востоков Страница 23

Постоять в очереди за ужином пять минут было для него пыткой. За это время он успевал три раза присесть на стул и два раза поинтересоваться у впередистоящих, не умерла ли там Олуэн?

Работал Родриго, между прочим, ветеринаром в небольшом зоопарке Сорокаба, который находился недалеко от большого бразильского города Сан-Паулу. Одновременно он заканчивал учебу в университете. Родриго был настолько перспективным биологом, что его послали учиться в Англию без знания английского языка. И ничему бы на Джерси он, конечно, не выучился, если бы Фа… Если бы Фа не был наполовину испанцем.

После каждой лекции он затаскивал Родриго в свой кабинет и повторял ему пройденный материал на испанском. Успехи этой методы были настолько велики, что по возвращении в зоопарк Сорокаба, Родриго сразу же стал его директором.

Надо заметить, Фа знал не только испанские и английские слова.

Увидев меня, он каждый раз ревел:

— Тоффаришш! Пальто!

Эти два слова и по отдельности услышать от Фа было удивительно. А уж их невероятное сочетание было просто ошеломительным. При чем тут товарищ? Какое пальто?

Позже я узнал, что в детстве Фа с родителями жил в Гибралтаре, где бывало продавал верхнюю одежду русским морякам.

— Тоффаришш! — кричал он, проплывающему судну. — Пальто!

Судно немедленно причаливало, и советские моряки скупали все имеющееся пальто.

Родриго, несмотря на легкость своего поведения, оказался тертым калачом. В Бразилии его даже называли «крутым». Для того, чтобы взять пробы из кишечника редкого пампасного оленя, он преследовал его на вертолете и усыплял выстрелом из особого ветеринарного ружья.

Вертолетом, правда, управлял летчик, но стрелял-то Родриго. И через открытую дверь. А через открытую дверь и выпасть можно.

Хотя думать, что страстью Родриго является изучение оленьего кишечника, было бы ошибкой.

Душа Родриго с потрохами была отдана футболу. Увидев, как он играет в футбол, Томи сказал:

— Вот теперь я увидел совершенного человека.

Я никогда не считал себя в футболе последним человеком. Да чего уж, одним из первых считал. Но это — пока мы не начали играть в Центре в футбол, и пока я не оказался в числе играющих против команды Родриго.

В первый же день он забил нам голы головой, спиной, коленями и ступнями. Однажды он каким-то образом подкатил мяч к нашим воротам, когда вся наша команда вместе с вратарем находилась на половине противника. Родриго сел на мяч и как бы задумался о том, стоит ли жить в мире, где никто кроме него не умеет играть в футбол? Увидев наконец приближающихся в суматохе противников, он стал пятиться, не вставая, и таким вот образом закатил нам гол, который, кажется, был десятым. Не знаю, существует ли более позорный способ получить гол?

На поле я рвал когти и лез из шкуры, пытаясь отнять мяч у Родриго. И всегда при этом мне казалось, что ног у него значительно больше двух, и вырвать мяч из этого сплетения конечностей просто невозможно.

Родриго привез с собой настоящий комплект одежды игрока бразильской сборной по футболу. Когда шла последняя неделя курсов, Родриго, очень серьезный, советовался со мною, кому подарить эту святыню? Сначала он намеревался преподнести ее кому-нибудь из преподавателей. Но, увидев габариты Фа и Криса, сразу понял, что в майку и трусы бразильского футболиста они ни за что не влезут. Это его огорчало. В конце концов он, кажется, подарил их парню из зоопарка по имени Доминик.

Родриго можно было назвать суперчеловеком. И обычных людей встреча с ним угнетала. Она показывала, какими мы могли бы стать, но не стали. Мы понимали, что никогда не смогли бы забить гол спиной и обязательно бы вывалились из открытой двери вертолета.

Глядя на Родриго, я думал: «Пожалуй, даже хорошо, что английского он не знает, все-таки какой-то минус!»

— Есть справедливость, — соглашался со мной Томи.

К месту сказать, мне довелось услышать маму Родриго. По телефонному автомату, который висел в коридоре, студенты всегда могли позвонить домой. А некоторым звонили из дома.

Как-то я услышал звонок и снял трубку. Голос в трубке был такой далекий, что я сразу понял — звонят из-за океана.

— Ха-але! — кричал голос пожилой женщины. — Родриго! Родриго Тексьерра!

Я сразу сообразил, кого нужно звать.

Мама Родриго звонила сыну каждую неделю, и их разговор длился без конца. Складывалось впечатление, что либо она имеет крупное состояние, либо работает на телефонной станции.

Пристроившись под лестницей на стуле, Родриго подробно рассказывал маме, что в Центре случилось нового, как часто и какими блюдами нас кормят. Но, видимо, объяснения Родриго успокаивали его родительницу не надолго. Не проходило и нескольких дней, как я вновь брал трубку и слышал далекий голос с того берега океана:

— Родриго! Родриго Тексьерра!

В тот же день, что Родриго, на курсы приехала девятая и последняя студентка — Мелисса.

В первую очередь изумляли ее волосы. При взгляде на них мне всегда вспоминалась теория о большом взрыве, который породил Вселенную.

Роста Мелисса была маленького, но ученым она оказалась большим.

С самого начала было ясно, что со временем ум Мелиссы приведет ее к академическим степеням и крупным премиям. Она подтвердила это своей отличной учебой.

Родиной Мелиссы был филиппинский остров Негрос. В самой середине остров был разделен ущельем, и от этого напоминал кофейное зерно.

Как и положено кофейному зерну, он был совершенно гол и лишь в ущелье, куда не смогли добраться люди с топорами и бензопилами, сохранился лес. Его верхушки выглядывали оттуда, как солдаты, спрятавшиеся в окоп.

— Не идут ли люди, пилить? Чего-то не идут. Наверное, бензин в пилах кончился.

Позже филиппинцы и сами за голову схватились. Без леса ведь земле на скалах не удержаться. Дождями и ветрами ее с острова в океан смывает да сдувает, и повсюду, как кости из-под кожи, выступают скалы.

Плохо без леса.

Решили филиппинцы сберечь хотя бы тот лес, что в ущелье остался. А на самом дне ущелья живут пятнистые олени редкой разновидности. Бродят под тяжелыми ветвями, рогами сучки сбивают. Но страшно делается, когда подумаешь, сколько их там осталось. Много ли оленей может выжить в ущелье?

Изучение этих оленей и было специальностью Мелиссы. Она очень хотела их сберечь и потому интересовалась, как в других странах оленей охраняют.

— Какие англичане все-таки молодцы! — говорила Мелисса. — Если бы они в своих зоопарках китайского оленя Давида не сохранили, то конец бы ему. Ведь во время наводнения реки Янгдинг все вольные олени погибли. Тут англичане взяли и послали в Китай своих оленей. Вот ведь какие благородные люди!

Очень Олуэн такие разговоры радовали. Приятно, когда твой народ хвалят.