Принц Модильяни - Анджело Лонгони Страница 24

Оскар не позволяет себя соблазнить:

– Мне хорошо в Ливорно.

Мануэль не доверяет убеждениям Оскара и настаивает:

– В Париже есть рынок сбыта! А здесь, в Италии, какие картины продаются? Наверное, все еще в стиле маккьяйоли…

– Мои – будут продаваться.

– Оскар, послушай меня, ты растрачиваешь себя. Приезжай на Монмартр, я помогу тебе найти комнату, так ты и Дедо привезешь с собой.

Эта дискуссия могла бы еще долго продолжаться, но в комнату входит помощница.

– Мадам просит вас несколько минут соблюдать абсолютную тишину. Скоро она к вам присоединится. Когда она войдет, вы должны сидеть вокруг стола и не должны обращаться к ней. Что бы ни происходило, не двигайтесь, оставайтесь спокойными. Старайтесь дышать глубоко и медленно.

Как только женщина удаляется, мы поднимаемся с диванов и молча садимся вокруг стола. Из передней доносится продолжительный звонок, дверь открывается – и заходит Мадам, молча и с опущенными глазами. Стройная, привлекательная блондинка лет сорока – она очень отличается от моих представлений о ней. При ее появлении по всей комнате распространяется аромат ландыша.

У Арденго и Мануэля очень серьезный вид, у Оскара – по-прежнему скептическое выражение лица с легкой неприязнью. То, в чем он сейчас принимает участие, – лишь развлечение для состоятельных буржуа; для него же вечер будет считаться прекрасно завершенным, только если ему удастся разрядить свое сексуальное напряжение с одной из наших подружек. Он – настоящий сын народа и не выносит этого вздора в качестве развлечения.

Мадам подходит к столу и садится с нами в круг. Никакого сцепления рук, никакой магической формулы. Она неподвижна, а ее взор направлен в центр стола. В течение минут пяти ничего не происходит.

Вдруг Мадам начинает дышать глубже, с каждым вздохом нарастает шум, из ее груди вырывается легкий свист. Затем это сменяется тяжелым дыханием, как при занятии любовью, и продолжительными содроганиями. Кажется, начинается транс, во время которого дух-проводник овладевает ее телом. Бедная Мадам вся покрылась потом, капли стекают по лицу, она будто бы производит страшное усилие. Наконец она начинает говорить – хриплым, практически мужским голосом:

– Снова… Тишина.

– Снова…

Мы молча и с сомнением смотрим друг на друга.

– Страх. Снова страх. Однако, когда мы виделись… было хуже. Тогда был испуг, потому что уродливое пугает, и все же вы здесь, со мной, хотя меня уже нет в живых.

Что поражает, так это несоответствие между деликатными чертами лица Мадам и глубоким глухим звуком, который она производит.

– Уродство пугает, и все же оно вечно.

Эти слова мне что-то напоминают.

Арденго и Мануэль внимательны, девушки благоговейно слушают.

Мадам разражается смехом, мы чувствуем себя несколько растерянными и в замешательстве.

– Ты так молод, но так обеспокоен.

Снова слова, звучащие так же, как и другие, которых я не помню.

– Не лучше ли просто жить? Дверь всегда открыта в ожидании неожиданного. Вы не знаете, зачем вы пришли, – но один из вас знает.

Наступила тишина, слышно только тяжелое дыхание, и я не знаю, чье оно – Мадам или духа, который находится в ее теле.

– Вы не знаете и не хотите знать. Только у одного из вас есть вопрос, и это самый большой вопрос, на который нет ответа. Вопрос, который все задают, это… когда…

Я чувствую, как по спине, шее и рукам пробегает озноб. Удары сердца все чаще и сильнее. Я трясусь, сидя на стуле, против своей воли. Оскар встревоженно смотрит на меня.

– Ты не создан для «когда». Ты создан для «навсегда».

Силы меня покидают, комната кружится вместе со свечами и керосиновыми лампами. Я ощущаю тошноту и не уверен, что смогу усидеть на стуле. Вероятно, я сейчас потеряю сознание. Я чувствую, как сползаю со стула, пытаюсь прийти в себя и опираюсь на стол. Я покрываюсь потом сильнее, чем Мадам.

– Змея сбрасывает свою кожу… из-за стыда…

Мадам улыбается, обнажая белые зубы, но из-за полуобморочного состояния мне на какое-то мгновение показалось, что я вижу десну, полностью лишенную зубов. Это мимолетное видение тут же исчезает. Мне становится еще хуже.

– Наполни свое время так… чтобы оно стало «вечным».

В глазах у меня темнеет – и я проваливаюсь во тьму, словно падаю в бездну.

Я медленно пробуждаюсь – словно после глубокого сна. Открываю глаза и понимаю, что я все еще в гостиной Мадам. Я лежу на диване, а мои друзья сидят рядом в ожидании, пока я очнусь.

– Дедо, как ты? – Оскар улыбается.

У меня болит висок с правой стороны; должно быть, я ушиб голову. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу, меня тошнит.

– Вставай потихоньку.

– У меня болит голова.

– Еще бы, ты ударился о край стула.

Арденго тоже подходит ко мне и улыбается.

– Ты увидел дьявола?

– Почти.

– Оказывается, ты более впечатлителен, чем девушки!

Я оборачиваюсь и вижу трех наших натурщиц, они смотрят на меня обеспокоенно. Четвертая же, танцовщица, целуется с Мануэлем немного в стороне. Оскар смеется и подмигивает мне.

– Твой чилийский друг намного хитрее нас. Видишь?

Арденго тоже улыбается.

– Думаю, нам нужно уходить отсюда, иначе эти двое не выдержат и займутся любовью прямо здесь, в доме Мадам. Девушки голодны, и тебе тоже нужно что-то поесть.

– Меня сейчас вырвет.

– Как только ты упал в обморок, она прекратила сеанс. Встала и ушла. Ты на самом деле испугался?

– Арденго, прошу тебя, я не хочу об этом говорить.

– Давай поднимайся и пойдем отсюда.

Нечеловеческим усилием и с помощью Оскара я сажусь на диван. Голова кружится, но через пару секунд приходит в норму. Оскар придвигается ко мне ближе.

– Можно узнать, что с тобой случилось?

– Я тебе после скажу. Не при всех.

Мы поужинали, я смог проглотить теплый суп и немного сыра и выпил бокал вина.

Чем закончится вечер, уже понятно. В принципе, все было предсказуемо. Девушек четверо, нас с друзьями тоже. Мы заплатили Мадам, оплатили ужин, и теперь проведем вместе ночь. Но идея дальнейших развлечений не сильно меня привлекает. Я все еще потрясен пережитым на встрече с медиумом.

Оскар пошел курить на улицу, и я составил ему компанию. Ему было любопытно узнать, а мне не терпелось рассказать.

– …Ты хочешь сказать, что слова были те же самые?

– И голос был тот же.

– Та самая старуха, которая предсказывала судьбу и с которой ты встречался во Флоренции, сегодня пришла поговорить с тобой через Мадам?