Бабочка на ладони - Катажина Грохоля Страница 22

А ведь Юлия обещала себе, что постарается поговорить с ней нормально. Не получилось. Никогда не получалось.

Уже на улице Юлия осознала, что в кармане у нее лишь десять фунтов и надо бы поскорее найти обменник. Она терпеть не могла перемещаться в пространстве без гроша за душой, а путь до Розы был неблизкий. К тому же Юлии хотелось курить, целых полгода не курила. Сигареты в Англии жутко дорогие, да еще эта борьба с курильщиками…

Только Англия осталась позади.

Сейчас она обменяет деньги, купит себе хорошие, крепкие, длинные сигареты и от души затянется…

Неужели ее так вывели из себя слова матери: «Я знаю, каково тебе сейчас»?

Мать всегда все знала, и это было ужасно. Мудрые слова окутывали Юлию свинцовым туманом:

— я знаю, что ты думаешь насчет всего этого, только…

— я знаю, что тебе нехорошо, только…

— я знаю, как это в жизни бывает, только… Туман пронизывали ненавистные Юлии фразы:

— доченька, это надо:

обдумать, сделать, объяснить, забыть; или

— доченька, ты должна:

быть поумнее, меньше думать, больше делать, семь раз отмерить, один раз отрезать;

или

— помни, милая, ты — не центр Вселенной; или

— помни, милая, думать надо только о себе.

А Юлии надоели все эти «надо» и «ты должна», она не желала без конца лишь выполнять обязанности. Надо вынести мусор. Надо учиться на ошибках других. Надо закончить институт. Надо знать на уровне иностранные языки. Надо найти работу. Надо забыть об этом инциденте.

Инциденте?

Прямо сегодня она попробует снять квартиру. Это, конечно, идиотизм — снимать чужую квартиру, когда у тебя есть своя собственная, но как вернуться в помещение, которое столько помнит об их с Дэвидом романе? Вот окно, которое смотрело на них. Вот кухня, вот ванная, они полны воспоминаний. А вот соседка, которая передавала письма, и слова, которые соседка наверняка скажет (с нескрываемым триумфом):

— Как жаль, что у вас ничего не получилось, пани Юлия, вот ведь как бывает в жизни…

Перед самым отъездом Юлия свою квартиру сдала за восемьсот злотых в месяц, за два года накопилась приличная сумма. А себе она снимет однокомнатную, можно даже без кухни, ничего страшного, не барыня, только бы подальше от матери, ее упрекающих глаз, ее манеры говорить и добрых советов.

Юлия поплотнее завернулась в плащ. Наверняка с неба посыплется какая-нибудь дрянь вроде дождя со снегом, вон тучи какие, куда ни посмотри. Хоть и позакрывали все эти домны и сталеплавильни, все равно темно и мрачно. В Лондоне солнышко хоть раз в день да пробьется сквозь тучи, даже если всю дорогу лил дождь, небо живет, непрерывно меняется, туман сменяется солнцем, солнце — дождем, к вечеру лужи опять отражают голубизну, а закат выдает целую палитру красок от сине-зеленой до розовой, и хорошо взбитые облака громоздятся в высоком небе, там оно куда выше, чем здесь. Кто только выдумал, что Англия — страна туманов и дождя?

Хоть один сраный пункт обмена валюты есть в этом городе?

На глаза навернулись слезы. Не получилось у нее объяснить матери, что с Дэвидом у них уже года полтора как все кончено. Она и оглядеться-то толком не успела, как уже поняла, что ее намерение остаться навсегда восторга у любимого не вызвало. Он-то думал, она приехала на две недели.

Что ж, две недели в домике на Брамин-стрит пролетели счастливым мигом. А потом оказалось, что домик принадлежит не Дэвиду, а его знакомым. Когда Юлия сказала, что остается, галантный кавалер переменился в лице и долго объяснял, что они с женой официально не разведены, хотя давно живут порознь, а Юлия убеждала себя, что он не желал сделать ей больно, вот и не сказал об этом раньше. Дэвид помог ей снять комнату, устроил на работу в бар быстрого обслуживания за восемь фунтов в час и укатил в Ланкастер в длительную командировку. Работа в баре проходила под бдительным надзором англичан, которые никак не могли уразуметь, что это иностранцев так тянет в Британию? Воровать, что ли, приезжают? Так уж лучше пусть украдет коренной британец.

Работала Юлия, само собой, нелегально, и шеф бара вечно трясся, что кто-нибудь донесет. Ничего, обошлось. Она работала и ждала. Работала по двенадцать часов в день и ждала телефонных звонков.

Oh, ту love. Это он про дочку, которую обожает. Ситуация просто безвыходная. Ведь ту daughter — его единственная love. Ну правда, Юлия еще.

А потом заявилась Мэнди. Тут-то и выяснилось, что английский у Юлии — не такой уж плохой, ведь она поняла почти все. Мэнди и Дэвид женаты уже десять лет. Мэнди прекрасно понимает, что одной женщины (ее самой) Дэвиду мало, и они с мужем условились, что легкие необременительные интрижки как бы в порядке вещей при условии, что семья не окажется под угрозой. Крошка Айрис должна нормально развиваться, а для этого необходима полноценная счастливая семья. А тут их союз вдруг затрещал! И еще как! Хотя она, Мэнди, такая терпеливая.

Так вот, пусть Юлия знает, что хотя Мэнди ничего и не имеет против нее personally, но честно предупреждает, что в случае нарушения договора последствия будут самые неприятные. И это не на руку Дэвиду.

Ой, не на руку, уп-с-с-с!

Понятно?

Она ведь не первая иностранка, которой Мэнди довелось разъяснять поведение Дэвида. Если Юлии интересно, пусть наведет справки. До нее была очень приятная словенка по имени Мария, студентка политехнического института, тоже совсем юная девушка. Very рассудительная и усердная.

Дэвид тогда очень увлекся, бедняжка!

А когда он работал по контракту во Франции, то познакомился с Франсуазой, very special lady, Мэнди с ней до сих пор дружит. И ей, Юлии, она тоже готова помочь. И она very sorry about David.

You have to understand — он ведь этакий мальчик в коротких штанишках, который обязательно во что-нибудь вляпается. И тогда Мэнди приходится вмешиваться и выручать его из беды.

Но она хорошо понимает Юлию и хочет быть helpful насколько возможно.

При воспоминании об этом разговоре Юлию пробрала дрожь. Это ж надо так обмишуриться! Так обмануться в человеке! Как только Мэнди — кстати, очень любезная и симпатичная женщина (и нестарая, чуть за тридцать) — удалилась, Юлия поклялась, что ни за что не вернется к матери.

Только бы не слышать сакраментальное:

— А что я говорила? Мне все было ясно с самого начала.

А вот Юлии с самого начала было ясно только то, что она без памяти влюбилась. Потеряла голову.

— А ведь в любви как раз и нужно иметь голову на плечах!

Хорошо хоть Юлия вернулась не с пустыми руками. Шесть тысяч фунтов — это больше тридцати тысяч злотых, есть с чего начать новую жизнь.