Очарованный остров. Новые сказки об Италии - Герман Садулаев Страница 22

— Познакомьтесь, — сказала мне женщина-служанка. — Пожмите ему руку. Его зовут синьор Горки. Но порою я не уверена в этом, может быть, это синьор Нитше, который сидит вон там в кресле, они очень похожи, я различаю их только по росту, если поставить их рядом. Ну считайте, что этот синьор — синьор Горки.

Мы пожали друг другу руки. Рука у Горки была в меру теплая, скорее дружеская на ощупь.

— Пройдемте дальше.

Мы повернулись к Горки спиной и сделали несколько шагов к одному из кресел, заполненному женщиной. Сзади нас Горки издал: «Траля-ляля-ляля! Траля-ля-ля!» Я обернулся. У него был довольный вид. Он подмигнул мне.

— Эту даму зовут Лу Саломе. Несмотря на совсем не русское имя, эта дама русская, как и синьор Горки. Но они не образуют пару с синьором Горки. Они образуют пару с синьором Нитцше, сидящим вон там поодаль. — Она указала в глубину комнаты. Дама, тоненькая и коротко остриженная, улыбнулась нам.

А из самого дальнего кресла раздался приветственный вой. Мужчина, сидевший в кресле, привстал, лицо его вышло из тени, попало в пространство света, источаемого свечами. Стало ясно, что служанка права, лицо и усы синьора из кресла были копией лица синьора Горки, того, кто бегал у камина. Это не удивительно, поскольку широко известно, что синьор Горки подражал синьору Нитцше и в ношении усов, и в образе мыслей. Вот он и стал вторым синьором Нитцше. Либо они оба — синьорами Нитцше. Либо оба — синьорами Горки…

— Вы не находите, Фридрих, что носите чрезвычайно странную и многоговорящую фамилию? — спросил я. — Нитцше звучит для русского уха как «Нет же», «Ниет же». Ваша фамилия созвучна тому духу отрицания, который бушует в вас.

Нитцше улыбнулся из-под усов и кивнул. И кивнул еще раз.

— Поразительно! — сказала служанка. — Он вас слышит и понимает. Обычно он не понимает людей.

— Здесь бывают другие люди?

— Очень редко. Он их не слышит. Даже не смотрит на них. Вас он услышал.

Я задал ему еще один вопрос, близкий к первому.

Нитцше уже следил за мной, ожидая вопроса.

— Знаете ли вы, синьор, что вас сверг с вашего трона ваш же соотечественник, господин Гитлер? Я имею в виду вот что: до появления господина Гитлера вы считались самым главным дьяволом-соблазнителем европейской культуры. Но вы остались теоретиком и никогда даже не попытались реализовать ваши идеи. Герр Гитлер взял в руки свастику и выкосил часть населения Европы, испугав и изумив ее на века вперед. Он преодолел вас. Вы знаете, что вы давно уже не тиран Ассирии мысли?

Нитцше холодно кивнул один раз. И посмотрел на меня, как мне показалось, с ненавистью. В этот момент к нему подошла дама в черном, до сих пор населявшая третье кресло. Из-под полей низко надвинутой шляпы рассерженно сверкали белки ее затененных глаз. Она полуобняла Нитцше и погладила ему то место на груди, где под сюртуком должно было находиться сердце. Они отошли к дверям в сад. Не тем, через которые вошли служанка и я, но к противоположным. Остановившись у дверей, оба стали издавать ласковый вой, направленный друг на друга.

— Это баронесса, — сказала служанка. — Она спутница синьора Горки, но часто путает мужчин и уходит спать с Ницше.

— Они спят друг с другом как мужчина и женщина либо просто спят в одной комнате?

— Они просто спят в одной комнате.

— А что делают в это время синьор Горки и Лу Саломе?

— Они послушно спят в спальне синьора Горки.

— Спят-спят?

— Нет, просто спят.

— Тут пахнет… — Я втянул в себя воздух. Выпустил. Попробовал еще раз. — Тут пахнет как в музее. Возможно, нафталином.

— Вы правы. Я использую нафталин…

— Может быть, откроем дверь в сад?

— Но налетят насекомые…

Мы прошли к Нитцше и баронессе, и служанка открыла дверь своим ключом. Пара не обратила на нас никакого внимания.

Ворвались не только насекомые, но и запахи — резкие и тревожные, и звуки, шум ветра в кронах деревьев, слабый треск в отдалении.

— Они никогда не пытаются выйти в сад?

— Нет, они никогда не пытаются выйти в сад. У меня сложилось впечатление, что они не видят и не слышат сада. Что им оставлен только этот дом, а за его пределы они не могут отлучаться.

— Ссорятся ли они?

— Да, это бывает. Кричат. Плачут даже. В особенности синьор Горки. Он много плачет. Возможно, плач доставляет ему удовольствие.

Сзади на мое плечо легла рука. Обернулся и увидел: синьора Лу. При ближайшем рассмотрении молодая женщина оказалась похожей на мою любовницу Фифи.

— Что вам, синьора?

Женщина взяла мое лицо обеими руками и стала гладить его. Вначале нежно, но движения все убыстрялись. Мне стало не по себе, я вырвался.

Служанка уже держала женщину за руки.

— С ней это бывает.

— Что вы себе позволяете?! — сказал я строго той, кто была названа мне как Лу Саломе, но напоминала мне мою любовницу.

Она спрятала лицо в ладони и вдруг заплакала.

— Ну вот этого уже не надо делать, синьора! — Служанка обняла женщину за плечи и увела к креслу. Усадила.

— Она очень любит новых мужчин, — сказала служанка, подойдя ко мне. — Не судите ее строго.

К нам приблизился синьор Горки и зло завыл в нашу сторону. Усы его дрожали всей массой.

— Он в негодовании. Осуждает нас. Заступается за синьору Лу. Сейчас заплачет.

Действительно, синьор Горки отвернулся от нас, задергал плечами и заплакал. Служанка протянула ему платок и, когда он отказался взять платок, развернула Горки лицом к себе и силой промокнула ему лицо.

Затем повернулась ко мне.

— Это все вы, — сказала она. — Вы их всех расстроили! Нужно было вести себя сдержаннее…

— Они все мертвые, да?

— Ну конечно, — вздохнула служанка. — Мертвые.

— И вы тоже?

— И я тоже.

— Но вы разговариваете со мной. А они не могут.

— Невелико чудо, — буркнула служанка. — Я просто молодая мертвая, а они старые. Когда я нанялась к ним на службу, они еще умели говорить.

— А как они вам платят? Не в евро же? Зачем мертвому евро? Не важнее мертвых листьев с деревьев…

— Они платят мне снами. Снами очень хорошего качества, в которых я чувствую себя живой. Они платят мне очень хорошо — живыми ощущениями, потому я их и терплю, ведь они бывают очень капризными. Сегодня они заплатят мне сном, в котором будете вы.

И мы окажемся в постели. И вы будете меня обслуживать.

Она захохотала.

— Какой ужас!

— А вы как думали! Вы придете ко мне, и я высосу вас как суккуб. Вы о суккубах знаете?