Господин мертвец - Бенджамин Вайсман Страница 22

ВОЗВЕДЕНИЕ ДОМА

ЭТОТ ОТЪЕВШИЙСЯ ВОРЮГА покупает очередной участок. Планирует построить на нем дом. Ну, что же, пусть попробует. Пока эта хибара годится лишь для складирования грязных велосипедов. Этот Жирдяй — местный риэлтор. Другими словами, раздувшийся и распустивший слюни Божок. Ну и хрен с ним. Я лично на его земле закапываю всякие драгоценности: разные старомодные приспособления, оружие, старинное кольцо от ключей, а также жуков, ящериц, птиц и рыб. А иногда и кое-кого поздоровее. Так, например, однажды я захоронил целого оленя. Он спустился с гор, подбежал ко мне и умер. Эти твари только на первый взгляд кажутся тощими, а на самом деле весят тонну. И вовсе они не такие прелестные, как многие считают. Видочек у них жутковатый, прямо скажем.

Жирный Ублюдок видит меня стоящим на границах его владений и интересуется, что я тут делаю и не нужна ли мне его помощь. Конечно нужна, Жиртрест ты мой ненаглядный, покажи-ка мне, где тут север, чтобы я мог поскорее избавиться от этой вонищи, которая исходит от твоих телес. Естественно, я не произношу всего этого вслух. Хотя я мог бы, если бы захотел. Если бы это было уместно. А если бы я был в настроении, я бы еще прибавил: «Ну что, Денежный Мешок? Обосрали? Обтекай!»

Из-за бумажника задний карман штанов у риэлтора оттопырен и выпирает из задницы на добрый десяток сантиметров, напоминая причудливую опухоль. Поэтому риэлтор похож на какого-то Горбожопа. Я отвечаю ему, что, мол, нет, я не нуждаюсь в его помощи, спасибо. Тогда он просит меня найти другой кусок земли и на нем и пробавляться. Зрители этого спектакля ржут. Это его потенциальные покупатели. Нервная парочка: муж и жена. Удачное употребление слова «пробавляться». «Я ничем нигде не пробавляюсь, — отвечаю я, — я оплакиваю смерть своей семьи. Все они были убиты прошлой ночью, — и роняю напускные слезы. — К нам в дом вломился беглый маньяк-рецидивист и всех изрезал на куски. Ужасная трагедия! Я в шоке. Полицейские сказали, что никогда не видели такой кровавой бойни». Покупатели хмурят брови и переглядываются: «Боже! Наверное, это не самое подходящее для нас место». Риэлтор знает, что я несу околесицу, и начинает убийственно смеяться. Потом выдавливает из себя: «О, это наш местный выдумщик!» Он качает головой и делает мне отмашку рукой, как если бы мы были приятелями. На самом деле он вне себя из-за моей дерзости. Ну и хрен с ним. Я его ненавижу еще больше. Если бы он только мог, он бы меня прикончил. А я? Спрашиваете! Конечно, я не стал бы его убивать. А то стану еще дерганым.

Я перехожу улицу и сажусь на бордюр. Жирный Мошенник был со мной весьма любезен. Но если бы не покупатели, он, переваливаясь, побежал бы за мной, голося что-то про полицию, мол, однажды они меня поймают и засадят в детскую комнату милиции или как ее называют мои приятели, ясли.

Покупатели стоят рядом с риэлтором и держатся за руки. При этом вид у них такой, будто они не разжимали руки с того «самого счастливого дня в жизни», когда повстречались. Впрочем, я ничего против них не имею. По сути, что такое люди? Главным образом вода.

Большая часть площади Земли — тоже вода. Просто у меня некоторые неприятности на любовном фронте в настоящее время. Моя подружка бросила меня из-за того парня. Ну, он вроде как мой друг. И еще игрок хоккейной команды. Я как раз собирался отвести ее в больницу на аборт, но моя машина никак не хотела заводиться. Я ждал, время шло, в итоге Карен психанула и позвонила моему другу, который сказал: «Погоди, сейчас приеду». Он довез ее до больницы, и, пока они туда ехали, втюрились друг в друга. Хотя, может, это произошло и на обратном пути. Думаю, после этого он стал «ее мужчиной». Да, в моей жизни хватает взлетов и падений. Большую часть времени я чувствую себя так, будто вот-вот взорвусь. Ба-бах! Словно вишневая бомба. И разлечусь брызгами во все стороны, а потом буду корчиться во сне от смеха, словно жирная морская свинка, а потом вдруг — на тебе, этот Жирный Мясокомбинат решит построить новый дом, и я опять при деле.

Он внушает им, что они находятся в исключительном положении, потому что он, помимо всего прочего, еще и официальный строительный подрядчик, поэтому будет наблюдать за их «малышом» от начала до конца. Он всегда так делает. Не могу сказать, что способно остановить его раз и навсегда, но я определенно стою у него на пути. Даже если ему удается дельце, то на уговоры уходит куда больше времени, чем обычно, ибо я рушу все, что он строит.

Как только Жирный Зануда приступает к строительству, вот что я делаю. Ровно в полночь, или в час, или в два — одним словом, как только мои родители заснут, я беру автофургон моей матери, еду на нужный участок и останавливаюсь неподалеку. Распиленные бревна отлично пахнут. Некоторые просто сходят с ума от этого запаха, потому что он «возвращает их к истокам». Они закрывают глаза и начинают «вести себя естественно»: влипают в древесный аромат и раскачивают головами в поисках чего-то, чего в нем нет, а потом возят руками по спилу вдоль волокон и разглагольствуют о том, как бы им хотелось делать что-то собственными руками. Но дальше очередной занозы дело обычно не продвигается.

Как правило, строители бетонируют ванну сразу после того, как заливают фундамент. Ванны — это мои рабочие кабинеты. Я укладываюсь в них, потягиваюсь и начинаю пристально всматриваться в небо. Жду падающую звезду. Когда ты живешь в городе, на это могут уйти часы. В эти моменты я чувствую себя вроде как защищенным и не таким несчастным. Я размышляю о том, что мне за этот день наговорили другие люди и какие ругательства я могу взять на вооружение. Карен и я перетрахались в половине ванн по соседству. Огромные низкие ванны — наихудший вариант. Они слишком здоровые. Это все равно что лежать посреди безлюдной взлетно-посадочной полосы, а до обочины ползти целую вечность. Причем, вправо или влево, — один хрен. И все-таки там было клево. Хватит, не хочу больше об этом думать.

Короче говоря, я переношу в автофургон столько строительного материала, сколько считаю нужным (а это, как правило, все, что есть), отвожу домой и складирую у себя на заднем дворе. Там у меня хранятся доски два на четыре и листы клееной фанеры. Я семейный садовник. Так что мои родители никогда не бывают в курсе того, чем я занимаюсь. Поначалу я ненавидел это занятие. Нет ничего хуже, чем поливка газонов и борьба с сорняками. Однако потом я построил себе сарай для инструментов (именно в нем я и храню свои товары) и сказал отцу, что именно надо купить, чтобы участок выглядел ухоженным. Мы пошли в скобяную лавку, и он купил мне целый арсенал всяких приспособлений. Садовые ножницы, тяпку, напильник, лопату, вилы и, конечно же, мои любимые кувалду и цепную пилу. Черным маркером я подписываю стройматериалы: ставлю на них свои инициалы или просто крестик, а иногда рисую свастику, чтобы не возникало никаких сомнений насчет того, кому все это принадлежит. Если родители начинают меня расспрашивать, я просто говорю, что все это мое, и ухожу. У нас никогда не возникало с этим проблем. Чем быстрее завершаешь дискуссию, тем проще оказывается внушить именно то, что ты имеешь в виду.

Я продаю стройматериалы ребятам из школы по низким (почти бросовым) ценам. Кен Норби покупает у меня фанеру для создания своих долбанутых серфингистских картин, а Ховард берет доски два на четыре для своего заборостроительного бизнеса. Они очень устойчивы.