Училка - Наталия Терентьева Страница 21

Первой девочке я отвечать не стала. Интересно, с другими преподавателями они тоже так себя ведут? У меня есть окна, надо сходить на чужие уроки и понять — норма ли это хамское, презрительное отношение ко всему и всем. Либо это я, как-то не так представлявшая саму себя, вызываю у них такие чувства.

— Пишем темы: первая — «Вопросы, волновавшие российскую интеллигенцию, на основе анализа произведений А. П. Чехова».

Обормоты с задней парты, Будковский и Пищалин, попытались сострить на тему слова «анализы». Успеха у класса не имели. Но я, не слишком долго размышляя, поставила обоим двойки. Оба взвыли — хотя, казалось бы, что им эти двойки? Ничего в их жизни не изменят, и в четверти, скорей всего, меня попросят поставить им четверки. Школы соревнуются, как мне уже объяснили, по количеству отличников и хорошистов.

— Вторая тема: «Что важнее — личное счастье или долг перед Родиной на основе анализа…» Кто догадается, какое это произведение?

— Чехова? — спросила Катя.

— Нет, не Чехова. Другого автора. Совсем недавно вы должны были проходить, я смотрю по учебному плану.

— А, совсем недавно! — заорал Будковский. — Совсем недавно… «Тарас Бульба»! Да, всех убили!

— Причем ни за что! — добавил, смеясь, Пищалин.

— Я рада, что вы хотя бы поняли, о чем речь. А можете с ходу, тезисами, высказать свое мнение?

— Чё? — спросил Будковский, переглядываясь с Пищалиным.

— Слово «родина» тебе понятно? — я решила не поддаваться на клоунский тон мальчика.

Будковский в ответ только что-то заулюлюкал, забормотал, Пищалин стал смеяться, передразнивать его. Ладно, пусть пишут, высказываться устно им сложнее, нужно все время держать образ отвязных парнишек, которые вряд ли будут всерьез рассуждать о Родине, личном счастье, выборе. Даже если они и понимают, о чем идет речь. Они не выпадут сейчас из своей роли «тупых из подворотни», практически не умеющих говорить и думать.

Я обратила внимание, как несколько девочек, внимательно слушавших меня, тут же набрали что-то быстро в планшетах. И уже обменялись мнениями — в точности таких тем не нашли. Так. Это не дело. Я посмотрела на часы. До конца урока тридцать девять минут.

— Выключите планшеты, положите их на край парт, сверху положите мобильные телефоны.

— А у меня все равно нет денег на телефоне! — заныла та же девочка, которая жаловалась, что сочинения недавно писали. Тоня, я вспомнила, ее зовут Тоня. И Тоня врет — она только что смотрела что-то в своем телефоне. Не буду даже вступать с ней в дискуссии.

— Я считаю до трех, буду с вами как с первоклассниками — раз-два-три, елочка гори! Кто не положит планшеты и телефоны на край стола, автоматически получает кол и все равно пишет сочинение.

— Ой, блин… — несколько неуверенных голосов все же выразили общее мнение по поводу моей педагогической методы.

А и ладно. Меня устраивает моя метода. У нас профессора и даже академики в Университете имени Ломоносова тоже по-разному воспитывали учеников. Кому-то было наплевать, чем занимаются студенты на его лекции, а кто-то ни шороха, ни единого слова постороннего не выносил. Записывал фамилию, а потом на экзамене снижался балл, даже если экзаменатор был другой. Жестоко, изуверски? Многие ведь жили на крохотную стипендию… Но сиди хотя бы молча, спи, а не шурши, не болтай, не смейся.

— «Блин» запрещаю говорить на моем уроке. Сейчас видела вот тебя, пока не знаю фамилии, еще тебя… и кто-то на предпоследней парте. Сверху на работе поставьте «минус один». То есть минус один балл.

— Анна Леонидовна? — Катя Бельская подняла на меня удивленные глаза.

— Тебя возмущает мое решение?

— А чё вы у нее-то спрашиваете? Балл же не ей снижен! У нее все равно шесть с плюсом, заранее! — проорал ушастый мальчик с очень темной кожей. Я на первом уроке даже думала, что он мулат. Да нет, просто он среди года ездил в Египет и так сильно загорел, что практически — на вид — поменял расу. — Ей вообще надо в другую школу переходить! Для таких, как она!

— Сегодня педсовет, я передам твою просьбу, Кирилл. Перевести Бельскую в школу для одаренных детей, а нашу школу перевести в статус коррекционной. Поскольку если не будет Бельской и еще пары-тройки учеников, то мы свой статус пилотной школы округа вряд ли потянем.

По лицу Кати я поняла, что сказала что-то не то. Я противопоставляю ее классу. Это неверно. Они знают, что девочка одаренная и — не знают этого. Кто-то, вероятно, со слов родителей, говорит, что она другая. Кто-то просто завидует пятеркам. А кто-то с ней дружит и не осознает, что она уже там — за широкой пропастью, отделяющей разные части человечества. Глубочайшая, не имеющая дна трещина, которая ширится и ширится. Кому-то из этих детей не перепрыгнуть никогда — туда. Кто-то может попытаться. Но, с другой стороны, речь ведь только о разуме. О рацио. Есть же и другая сторона нашей жизни. Теплая дружба, любовь, верность. Двум лучшим друзьям совершенно не обязательно одинаково хорошо разбираться в «спинах» и «цвете» кварков.

— Открыли тетради, у кого они есть, у кого нет — берем листочки. И пишем сочинения прямо сейчас.

— Не дома? — уточнила дотошная Тоня.

— Сейчас — это точно не дома, Тоня.

— Так мы же не готовились к сочинению, это нечестно! — заныла Тоня и за ней еще несколько девочек.

— Мне не нужно, чтобы вы дома скачали рефераты и чужие сочинения в Интернете. Мне интересно узнать, что думаете вы. Вы проходили эти темы. Пожалуйста, не тяните время.

Девочки возмущались, тихо переговаривались, отбрасывали волосы, закатывали глаза, вертелись. Мальчики небрежно один за другим пооткрывали тетрадки и стали что-то писать. Постепенно весь класс засопел. Только лежащий всем торсом на столе крупный Слава с длинным, странным лицом перевернулся на другой бок и стал тихо напевать.

— Ты не будешь писать сочинение? — спросила я его, тут же поняв, что вопрос неверно сформулирован. Почему вообще я о чем-то его спрашиваю?

— Не-э-э… — опять промычал он. Так изъясняются глухонемые, обученные немного говорить. Им трудно, их голосовой аппарат не предназначен для речи, они такими родились. Но Слава-то — здоров! Вроде как.

— Сядь нормально, ручку возьми и пиши, — я постаралась сказать это как можно тверже.

— А мне по фиг! — повторил Слава свою магическую формулу. Однако, не меняя позы, достал откуда-то ручку, с трудом открыл тетрадку и стал там что-то калякать. Ну хотя бы так.

Минут через десять одна девочка подняла руку:

— Анна Леонидовна! Я вообще не знаю, о чем писать. Я не читала Чехова, — сказала она вызывающе.

— Ты не читала Чехова?

Девочка, не вставая из-за стола, объяснила:

— Не читала! У меня не было времени. Я занимаюсь дополнительно. Танцами и французским. Можно, я напишу на свободную тему?