Время быть смелым - Катя Райт Страница 20

Я киваю. Папа хлопает меня по плечу, желает спокойной ночи и говорит, что всё будет хорошо. Мне так хочется ему верить.

Несколько дней я не появляюсь в школе. Папа достаёт мне справку, и я как будто болею. Слава Богу, у папы хватает ума не доставать меня расспросами. Мы ездим по его делам, по вечерам выезжаем за город и едим какое-нибудь говно из Макдоналдса. Мы в основном молчим. Иногда папа что-то рассказывает, что-то незначительное или значимое из его жизни, вспоминает, как он был молодым. Мне очень приятно от того, что ему не противно со мной, что его не воротит от моего общества. Кажется, он не считает меня больным извращенцем. Представляет ли он, насколько для меня важна его поддержка, его одобрение? Мы немного говорим о предстоящих соревнованиях, и я обещаю, что наша пара обязательно займёт призовое место. Маме мы врём, что я потянул руку на тренировке.

За те дни, что мы проводим с отцом, мои одноклассники тоже, кажется, успокаиваются. Димка, правда, звонит постоянно, но у меня нет никакого желания с ним говорить. В школе мы не встречаемся взглядами. Я больше никак не реагирую на мерзкие выпады его дружков, и через неделю Сорокин перестает донимать меня СМС-ками.

Ещё через пару недель получается встретиться с Андреем. Всё это время у меня были тренировки, да и у него какие-то проблемы в институте. Но вот, наконец, я прихожу к нему. Он говорит, как сильно соскучился, целует меня. Я хоть расслабляюсь немного, а то всё время на нервах. Такой прессинг с этими соревнованиями. С другой стороны, это хорошо — я забываю на какое-то время, как сильно ненавижу себя.

Я курю на балконе, Андрей приносит мой телефон и говорит, что пришло сообщение. Читаю — от Димы: «Я на крыше. Я готов скинуться. Позвони.» У меня рука вздрагивает. Я несколько раз перечитываю сообщение, матерюсь, выбрасываю сигарету и возвращаюсь в квартиру.

— Что случилось? — Спрашивает Андрей.

— Это от Димы, — отвечаю, — он пишет, что на крыше и хочет покончить с собой. Я должен поехать к нему…

— Нет! — Обрывает Андрей. — Послушай меня, Тёмка! — Он кажется очень взволнованным. — Так они и делают! Поверь! Ты приезжаешь, а их там толпа. — Он замолкает, тяжело сглатывает. — У меня друга так убили. Просто скинули с крыши, когда он вот так приехал к подставному козлу.

Мои глаза расширяются. Дар речи напрочь пропадает. Я никогда не слышал об этой истории, да и Андрей, кажется, не жаждет вспоминать подробности. Я снова читаю Димкину СМС.

— А вдруг ему правда хреново? — С надеждой спрашиваю я.

— Тёма, солнышко, — умоляет Андрей, — я прошу, что хочешь делай, звони, разговаривай, но не езди к нему! Ты не представляешь, на что они способны! Это развод. Сто процентов развод! Моему другу тогда такую же СМС прислал его приятель из сети.

Я слушаю Андрея и набираю СМС Диме: «На какой крыше?» Тут же ответом приходит адрес.

— Видишь, как он быстро! — Говорит Андрей. — Тёма, это подстава! Умоляю, не ведись!

— А если он скинется?

— Не скинется! — Настаивает Андрей. — Вот увидишь.

Какая хреновая выходит ситуация. Со всех сторон подстава. А вдруг Димке сейчас плохо? Вдруг ему так же плохо как было совсем недавно мне? И я ведь знаю, что у него нет отца, который подойдёт и скажет: «Давай не будем говорить маме». У него вообще в семье полный трындец. А если они узнали? Если его спалили за порно или ещё как? Тогда у него точно нет выбора — только с крыши вниз. И я получаюсь тогда единственный, кому он может довериться, а я не приеду. Я побоюсь подставы и не приеду, заботясь о своей заднице. Не приеду, побоявшись за свою жизнь, с которой недавно готов был расстаться без сожалений. Я тогда получаюсь просто последняя дрянь. Нет, лучше поверить предателю, чем не поверить другу.

— Я поеду, — говорю Андрею и натягиваю кеды.

— Не надо! — Почти умоляет он. — Я тебя не пущу!

— Я должен поехать! — Убеждаю. — Вдруг ему плохо… Послушай, до туда минут пятнадцать. Если я через двадцать минут не отзвонюсь, тогда вот адрес. — Я быстро пишу на перекидном календаре улицу, номер дома и подъезд, которые мне назвал Дима.

— А если будет уже поздно? — Не унимается Андрей.

— Я должен ехать, — повторяю. — Я не хочу хотя бы сейчас быть трусом.

— Какого хрена, Тёма! — Вздыхает Андрей и разводит руками.

Я убеждаю его, что всё будет хорошо, быстро выхожу из дома, ловлю машину и еду к Димке. По дороге я набираю его номер.

— Алло? — Отвечает он.

— Я еду, — говорю. — Жди меня, слышишь! Буду через пятнадцать минут.

— Жду, — очень тихо отвечает Сорокин.

Я пытаюсь проанализировать его ответ. Очень может быть, что его там держат за яйца дружки. Очень может быть, что это подстава. Очень может быть, что это мой последний вечер. Я думаю, крыша — это ведь не лабиринт, открытое пространство. Я осмотрюсь, если замечу кого-то, убегу. Надо оставить пути для отступления. Надо просто быть готовым. Машина тормозит у нужного подъезда. Я расплачиваюсь с водителем и бегу к дому. Дверь открыта — домофон не работает. На лифте я еду до последнего этажа, потом поднимаюсь по шатающейся навесной лестнице. Она скрипит как сотни скрипок, предвещающих трагический поворот сюжета в фильме. Люк открыт. Я выхожу на крышу.