Дитя клевера - Аманда Проуз Страница 20

Прошло два дня. Громко хлопнула пожарная дверь за спиной Дот, и она выскочила на кишащий людьми тротуар Оксфорд-стрит. Сегодня она отработала всего лишь полсмены, но с нее хватило с лихвой! Особенно если учесть, что минувшей ночью она почти не сомкнула глаз. Последние ночи она валилась на свой пуховый матрас совершенно без сил. Но физическая усталость не мешала ей лежать часами без сна, перебирая в голове целый океан всевозможных «может быть», и так она могла вертеться под одеялом, ворочаться из стороны в сторону до тех пор, пока не наступало утро, и надо было уже вставать и идти на работу. И причина ее внезапно возникшей и непреходящей бессонницы была одна: Сол. Сол и только Сол!

Дот обмотала вокруг шеи шарф из ярко-зеленого шифона и завязала его на груди свободным бантом, достаточно большим, чтобы хоть немного задрапировать спереди старенький плащ серо-бурого цвета.

– А я о вас думал!

– Что?!

Голос за спиной, тот самый, что лишал ее сна все последние ночи. Тот самый, что не давал ей покоя с самой первой минуты их самой первой встречи. Дот повернулась. Сердце екнуло и упало куда-то вниз. Нет! Она не испугалась. Нет! Но ее мгновенно охватило волнение. Ей захотелось броситься к нему на грудь и обхватить обеими руками за шею. «Наконец-то я встретил тебя…»

Все минувшие дни Дот испытывала сильнейшее, непреодолимое, почти на грани боли, желание снова увидеть Сола. Как они вообще могут существовать врозь, недоумевала она. Зачем теряют зря бесценное время, которое можно было бы провести вместе? Кажется, ее вопрос прозвучал немного грубовато. Ведь она все прекрасно расслышала и поняла все как надо. Но просто ей вдруг захотелось, чтобы Сол снова повторил то, что только что сказал. «А я о вас думал!» Впрочем, ее собственное воображение в том, что касается Сола, было столь выпукло-ярким, что пришлось даже слегка встряхнуть головой, согнать наваждение, осознать, что голос Сола – это голос живого человека, стоящего перед нею. И пусть он это сейчас докажет! Пусть повторит еще раз то, что ей так хочется услышать.

– Я говорю, что думал о вас. Я думал о вас беспрестанно! Я даже аппетит потерял и полностью утратил интерес к еде. А это, доложу я вам, и это может подтвердить любой, кто знает меня хорошо, так вот, это очень необычная вещь, ибо я никогда не жаловался на отсутствие аппетита. Впрочем, сон я тоже потерял. И все по вашей вине!

– Неужели?

Дот осторожно прошлась языком по своим зубам, проверяя, не остались ли на них частицы помады.

– Представьте себе, леди Кловер, именно так! Да и вообще… на меня словно какое-то наваждение нашло. Не могу ни на чем сконцентрироваться, не могу работать, в тех бумагах, которые я готовлю для атташе, полно ошибок. Я не слышу, когда ко мне обращаются с вопросом, и не понимаю, о чем меня спрашивают. Мысли мои в этот момент витают где-то далеко, а потому отвечаю или невпопад, или долго думаю, что сказать. И что прикажете делать, леди? Я уже было решил взяться за ум и спустить все, что связано с вами, так сказать, на тормозах. Но легко говорить, да только как это сделать, когда вы в одночасье превратили меня в какое-то совершенно непонятное, желеобразное, бесхребетное существо, полностью утратившее способность к сопротивлению. Вот я и решил не тянуть с этим далее, а поговорить с вами начистоту! Объясниться, не лицемеря…

– Понятно! Скажите, а сколько точно прошло времени с того момента, когда вы начисто утратили и сон, и аппетит?

Сол глянул на часы.

– Пожалуй, с точностью до минуты ответить затрудняюсь. Но по всем прикидкам получается так: семь дней, семнадцать часов, двенадцать минут и восемнадцать секунд. Нет! Уже девятнадцать… Точнее, двадцать…

– Итак, чуть больше недели! – улыбнулась Дот.

– Да, уже больше недели! И все это время мысли о вас не покидали меня ни на одну секунду! Ни на одну! Представляете?

Дот почувствовала, как волна ликующего счастья затопляет все ее естество.

Подумать только! Он все это время думал о ней!

– А вы? – Сол слегка придвинулся к ней, и голос его стал глуше. – Вы думали обо мне?

Дот сунула свои маленькие ручки в карманы плаща и посмотрела на тротуар. Главное – не встретиться сейчас с Солом глазами, не дать ему понять, что она отлично понимает всю серьезность его вопроса.

– О, я вспоминаю о вас только по утрам, когда просыпаюсь.

Она говорила нарочито тихим голосом, но Сол все равно мгновенно понял, что она лжет. И широко улыбнулся.

– Я так и думал, Кловер! Джинн вырвался из бутылки!

– Что это значит?

Сол подался вперед и слегка склонился над нею, и она тоже подалась к нему, чтобы расслышать ответ, ибо он перешел почти на шепот:

– То и значит, что порой некие высшие силы вторгаются в нашу жизнь и все решают за нас и даже вместо нас. Они делают нас пешками в своей игре, и все, что мы можем, – лишь безропотно подчиняться их воле. Ибо в таких случаях важно уже не то, чего хотим мы, важно, хватит ли у нас сил или желания побороться с судьбой, переломить ход событий. Понятно?

Дот издала короткий смешок.

– По правде говоря, не очень! Я и половины не поняла из того, о чем вы только что тут сказали.

И в этот момент почему-то вдруг подумала о своих родителях. Вот они дружно, нога в ногу, шагают по жизни, хотя их совместный путь отнюдь не усыпан розами. Столько всего выпало на их долю, а они лишь смеются в ответ на все удары судьбы, а все потому, что любят друг друга. Она мысленно представила себе маму: с утра до позднего вечера крутится возле плиты, приготовила, наверное, тысячи и тысячи всяких яств. Что есть ее жизнь? Работа и еще раз работа! И денег немного, и времени на развлечения нет. Или папа, вечно погруженный в чтение своих газет… Казалось бы, однообразное, унылое существование, быть может, даже прозябание. А они смеются, они могут ни с того ни с сего устроить танцы прямо посреди комнаты. Они даже целуются, когда полагают, что за ними никто не подсматривает. Вот что делает с людьми любовь. Она скрепляет их воедино покрепче любого клея или цементного раствора. Все эти мысли, которые впервые пришли ей в голову, вихрем пронеслись в голове, и вдруг Дот почувствовала, что словно вырвалась из темной комнаты куда-то на свет. И у нее заныло сердце при мысли о том, сколько счастливых мгновений они с Солом уже безвозвратно утратили, проведя целую неделю врозь. Неужели и они, как ее мама и папа, будут тоже чувствовать себя единым целым? Неужели? Пока, думая о Соле, она испытывала лишь сердечное волнение и смятение, похожее на страх. И непонятно, чего больше – смятения или страха.

– Сол!

– Да!

– Знаешь, а мне очень хочется стать пешкой в этой игре!

Сол широко улыбнулся и крепко сжал ее руку.

– Тогда прогуляемся немного?

Дот молча кивнула и осторожно вложила свою руку в его ладонь.