Лучшая страна в мире - Эрленд Лу Страница 20

«Гуннар, сын Ламби, вскочил на стену и увидел Скарпхедина. Он сказал:

— Ты, кажется, плачешь, Скарпхедин?

— Нет, — ответил тот, — но глаза и впрямь

пощипывает. А ты, кажется, смеешься?

— Конечно, — говорит Гуннар. — И я ниразу не смеялся с тех пор, как ты убил Траина на Лесной Реке.

Скарпхедин сказал:

— Вот тебе на память об этом.

Он вынул из кошелька зуб, который выбил у Траина, и бросил его в Гуннара. Зуб попал ему прямо в глаз, так что глаз вытек на щеку, а Гуннар свалился со стены» [11].

Бим закрыл книжку и глядит па меня, давая мне время прочувствовать услышанное. Я киваю. Да, выдающаяся была личность, говорю я. Ты согласен? — спрашивает Бим.

Потому я и выбрал имя Скарпхедин, говорит Бим. Ведь Скарпхедин из всех первый. А почему бы тебе не остаться при своем первоначальном имени? — спрашиваю я. Ну кому нужно такое имя, как ты не понимаешь! Я киваю, а сам думаю, что механизм этого процесса, который кончился тем, что Бим выбрал себе имя Скарпхедин, трогательно прост. Его зовут Бим, и в реальной действительности у него нет ни малейшего сходства со Скарпхедином. Если Скарп-хедин рослый и сильный, то Бим маленький и щупленький, если Скарпхедин плавает, как тюлень, и в беге ему нет равных, то Бим плавает по-щенячьи и бегает медленно и косолапо, как щенок, если Скарпхедин решителен и смел, то Бим нерешителен и несмел, если у Скарпхедина глаза зоркие и черты лица острые, то у Бима глаза обыкновенные и черты лица детские, если Скарпхедин обычно был сдержан, то Бим обычно не умеет сдерживаться, и, наконец, что немаловажно, Скарпхедина зовут Скарпхедином, а Бима Бимом; и тут нельзя не признать за Бимом некоторой правоты, потому что имя у нсмх) действительно странное. Наверное, понадобилось вмешательство каких-то загадочных сил, чтобы ребенка назвали Бимом. Единственное, что их объединяет, — это, кажется, острый язычок, что, очевидно, и послужило отправной точкой для последующей идентификации, подумал я, с этого она началась и развилась затем до нынешнего состояния только по той причине, что Биму хотелось быть похожим на такого человека и потому что Биму ужасно не хотелось быть самим собой, быть Бимом.

Бим запасся бутербродами и теперь жует перед телевизором, то и дело переключая каналы. Сестра сказала, чтобы ты ложился спать, говорю я немного погодя. Сейчас уже довольно-таки поздно, не пора ли нам ложиться? А где ты ляжешь? — спрашиваетон, и я отвечаю, что лягу спать в столовой на диване. Вообще-то, я не чувствую особой усталости, так как полдня провел лежа на таком же диване, на диване в домике дорожно-транспортного управления, но, если так надо, чтобы уложить Бима, я готов снова лечь; лежа я могу обдумывать будущий текст о Финляндии, прикидывать, как его лучше построить, это даст мне ощущение, что я занят делом, работаю, а значит, не теряю времени зря.

Спокойной ночи! — говорит Бим, идет в ванную и затем уходит к себе в комнату. Спокойной ночи и хороших тебе снов! — говорю я. В наступившей тишине я думаю о Финляндии.

Финляндия — это страна, которая в процентном исчислении выделяет самую большую долю национального бюджета на искусство и культуру, отмечаю я следующий пункт, потому что об этом я где-то читал, это не мои домыслы, а прочитанные где-то сведения, и, раз так пишут, это должно соответствовать действительности, поэтому я буду исходить из предположения, что это правда. И что же этот факт говорит нам о финнах? — записываю я в виде риторического вопроса. Риторические вопросы тут очень уместны, поскольку я должен построить связную цепочку аргументов, которые приведут к запоминающемуся выводу, и если подвести к нему ловко и изящно, то он навсегда запечатлеется в памяти тех счастливцев, которые его прочтут. Так о чем же говорит тот факт, что финны выделяют столь значительную часть общественных денег на культуру и искусство? — повторяю я свой вопрос. Ведь что такое искусство и культура? И нужны ли они нам? Тут надо придумать какой-то хитроумный ход для положительного ответа, чтобы читатель не мог не согласиться с тем, что тратить большие деньги на искусство и культуру — это очень правильно, и так подать эту мысль, чтобы всем стало ясно, что в этом отношении к искусству и культуре выражается особая черта финнов, что эта черта свойственна финскому характеру. Это пишется с расчетом на любителей культуры и искусства, чтобы они, прочитав брошюру, почувствовали острое желание поехать в Финляндию. Но я ведь еще не имею ни малейшего представления о том, что же такое искусство, напоминаю я себе и отмечаю, что над этим надо будет подумать и также включить в брошюру, так как всякая хорошая брошюра должна стремиться к тому, чтобы дать точное определение того, что же такое искусство, в особенности это относится к брошюре о Финляндии — стране, где искусство и культура достигли небывалого расцвета и где тратятся громадные средства на поддержание леса, а также/будем надеяться, и подлеска, на поддержку деятелей искусства и культуры. Только передовая страна, отмечаю я дальше, только читающая и развитая страна, знающая этих деятелей и достигшая высокого уровня процветания, может понимать необходимость таких расходов и тратить большие средства на поддержку искусства и культуры. Разве не предпочтет каждый провести отпуск в развитой стране, вместо того чтобы поехать в отсталую страну, которая тащится где-то в хвосте и где люди живут по отжившим правилам: око за око и зуб за зуб? Это надо взять на заметку. Да и найдется ли какая-нибудь другая страна, которая дала нам так много за последние сто лет, как Финляндия? — спрашиваю я себя. Ведь Финляндия подарила нам Нокию, она подарила нам Микку Хаккинена, который участвует в «Формуле-1» и ездит так чертовски здорово, Финляндия подарила нам замечательную архитектуру, знаменитую вазу и несколько фильмов, целый ряд очень приличных фильмов, кое-какие книги и Маримекко — Маримекко, черт возьми! Наконец-то вспомнил! Я же знал, что-то такое еще было, но никак не мог сообразить что! Маримекко — одежда в полосочку для детей и для взрослых, таких ярких цветов, что, глядя на них, так и хочется воскликнуть: вот черти полосатые! Но пускай себе кто хочет — тот кричит, ну их всех! И как же это я чуть не дал такого маху — столько времени работаю над брошюрой о Финляндии, а про Маримекко ни разу не вспомнил. Вот оно, что еще подарили нам финны! У меня у самого лежит дома в шкафу такой свитер, вот завтра, как вернусь, сразу его с утра и надену, думаю я, первым долгом достану из шкафа и надену мой свитер в синюю и голубую полоску. Да это же цвета флага, финского флага, осенило меня вдруг. Подумать только — у меня лежит свитер в финских национальных цветах, а я совершенно непростительным образом забыл надеть его сразу, в первый же день; надо было надеть его, когда я ходил в финское посольство, тогда мне уж точно дали бы этот заказ, тут бы уж никто не сомневался, кто самая подходящая кандидатура для этой работы, я и есть подходящая кандидатура, раз я ее получил, но сомнения все же были, это чувствовалось, переговоры затягивались, финны меня проверяли, расспрашивали, значит, были у них сомнения, а я терпеть не могу сомнений, потому что сомнения — это текучесть, а я люблю все прочное, как, например, горы, хотя и горы иногда обрушиваются каскадом камней, как это было, например, когда начальники талибов приказали взорвать простоявшие пять тысяч лет огромные статуи Будды в Афганистане, им не нравится, когда делают изображения богов; они вообще по любят изображений, им, можно сказать, правится, когда все один к одному; они хотят, чтобы карта была того же размера, что территория; они признают Бога, но только самого Бога, без изображений, поэтому они взрывают горы, вызывая во мне чувство неуверенности, ведь горы не текут, как вода, а тут получается, что все меньше остается нетекучих вещей и все больше делается текучих, и скоро абсолютно все потечет, и, чтобы подтолкнуть этот процесс, афганцы взрывают горы. С ума они посходили, что ли! Зато в Финляндии мало гор, совсем немного. Понятно, что для большинства норвежцев это недостаток. С точки зрения норвежцев, лучше, когда много гор, раз в Финляндии нету гор, вообще не стоит о них не упоминать в брошюре, отмечаю я на будущее; уж коли горы так важны для норвежцев, а в Финляндии гор мало, то, поняв, что в Финляндии горы практически совсем отсутствуют, норвежцы еще призадумаются, прежде чем ехать в отпуск в Финляндию, по если они не будут этого знать, то могут поехать, размышляю я, потому что, как говорится, чего не знаешь, от того и голова не болит, хотя, что до меня, я с этим не согласен, есть много чего такого, от чего может болеть голова, хотя мы не догадываемся о причине, однако, раз это вошло в поговорку, мы тоже ее повторяем, она подходит к этой ситуации, и если я ничего не напишу в брошюре про горы, меня нельзя будет обвинить в их отсутствии, и нечего на меня пенять, еще чего не хватало, я же еще на свет не родился, когда образовалась Финляндия, это произошло без меня, так с меня и взятки гладки, главное — обезопасить свои тылы, чтобы в любую минуту можно было улизнуть или просто повернуть в обратную сторону, это вообще хорошо, когда можешь повернуть назад или хотя бы знаешь, что у тебя всегда остается такая возможность. Но лучше всего — улизнуть.