Прощай, зеленая Пряжка - Михаил Чулаки Страница 16

Женщина поставила миску с кашей на тумбочку около кровати, наклонилась, поправляя подушку, — и тут Вера схватила миску и с размаху надела продажной твари на голову — будто каску. Женщина распрямилась, стала тыкаться вокруг беспомощно: каша залила все лицо, глаза — как в кинокомедии! Вера громко расхохоталась.

И еще кто-то расхохотался — в полумраке зала Вера не видела — кто.

— Ай, девочка! Ай, маньячит!

Женщина так и выбежала с каской-миской на голове — и сразу же вбежали другие, окружили кровать, на которой лежала Вера.

— Ишь, набросились на одну слабую! — закричал тот же голос. А женщины переговаривались между собой:

— Жу-жу-жу, жу-жу-жу… Велел развязать… Их жалеют, нас нет…

Продолжая переговариваться между собой, а к Вере и не обращаясь будто она кукла, а не человек, с нее сорвали одеяло, перевернули — и Вера почувствовала боль в ягодице. Так уже было, вспомнила она.

Ее снова перевернули лицом вверх. Женщина в белом — не та, на которую Вера надела «каску», другая — спросила деловито и неприязненно:

— Есть будешь?

Если уж та, первая, ласковая, насыпала яду в кашу, то уж эта наверняка всыплет двойную порцию! Надо потерпеть. Есть очень хотелось, но надо терпеть! Вера молча помотала головой.

— Как хочешь. Голод не тетка, попросишь. А нет, завтра пропишут зонд.

Что такое зонд? Что-то острое! Может быть, им прокалывают насквозь?

После того как ее укололи первый раз, Вера заснула — травили, но не дотравили. На этот раз она не спала. Но наступило странное оцепенение: все как бы отдалилось, потеряло значение — и этот зал с людьми на соседних кроватях, и злая женщина в белом у освещенного выхода, и все воспоминания. Роботы подделываются под людей — ну и пусть. Ее схватили и привезли в тюрьму — ну и пусть. Ее травят и дотравят до смерти в конце концов — ну и пусть. Ничего не имело значения.

А даже хорошо вот так: ничего не бояться, ни о чем не волноваться. Ничего не хотеть. И голод прошел. Спать не хотелось, вставать не хотелось. Так бы лежать и лежать, как Спящей Красавице — ей ведь, наверное, тоже было приятно лежать, и, может быть, она не совсем спала, а вот так грезила, и, может быть, ей вовсе не хотелось просыпаться, и Принц разбудил ее совершенно напрасно? А сюда к ней тоже может прийти Принц?

Но вместо Принца Вере привиделся — не во сне, не наяву, а словно привидение — робот-мужчина, который осматривал ее. Она уже не боялась его, потому что никого не боялась, и не ненавидела, потому что никого не ненавидела. Но теперь Вера понимала, что погрузилась в эти грезы не от укола, а оттого, что робот-мужчина посылает к ней особые успокоительные волны и его образ-привидение проскользнул сюда на этих же волнах.

Потом робот уплыл или растаял, а на волнах приплыла мама. За нею плыл папа. Папа не хотел плыть, но мама его тащила на буксире. Мама посылала Вере воздушные улыбки, как посылают воздушные поцелуи: улыбки одна за другой слетали с ее лица, но под каждой слетевшей улыбкой оказывалась новая. А папа качался на волнах и вздыхал, вздохи вылетали из его рта, как маленькие облачка, и он торопливо ловил их и запихивал обратно в рот — чтобы не заметила мама.

Мама уплыла, утянув и папу, и долго на волнах никого не было, но самые волны Вера видела хорошо — они были, как огромные мыльные пузыри, такие огромные, что в зале помещалась только небольшая часть прозрачной переливающейся сферы, которая свободно и беспрепятственно уходила в стены, потолок и пол, наверное, хотя пола Вера не видела, потому что лежала на спине. Долго на волнах никого не было, а потом всплыло пустое платье, но как будто на кого-то надетое, хотя внутри никого не было. Платье проплыло, а за ним появился черный мужской костюм — тоже словно надетый, но пустой. Вера поняла, что это плывет одежда для новых роботов, и что тот робот-мужчина, который раньше ее осматривал и ощупывал, а теперь насылает на нее успокоительные волны, тот робот-мужчина делает и одежду для новых роботов, чтобы их невозможно было по виду отличить от биологических людей — а значит, он очень важный и могущественный робот.

После пустой одежды поплыли маски, которые роботы надевают вместо лиц. Маски были совсем как настоящие лица, они и улыбались, и гримасничали, и отличались от настоящих только тем, что не были приделаны к головам. Среди масок было много знакомых, в точности похожих на известных артистов, и это было совершенно естественно: ведь артисты всегда стараются нас покорить, вот роботы и хотят воспользоваться этой покорностью, и, наверное, многие артисты давно уже подменены роботами, только никто об этом не знает.

Маски проплыли, и после них волны стали приходить реже, да и сами сделались слабее. Или устал робот-мужчина, который их посылал, или воздух сделался плотнее, так что волнам труднее стало проходить, Да-да, воздух плотнее, воздух плотнее!

Воздух становился плотнее с каждой минутой. Чтобы его вдохнуть, приходилось изо всех сил расширять грудь, а когда его, наконец, удавалось втянуть, так же трудно было и вытолкнуть обратно. Вдох-выдох, вдох-выдох — тяжелая работа! И от этого, и оттого, что ослабели успокоительные волны, Вере сделалось страшно: ведь когда воздух совсем загустеет, он останется в легких, как желе, — и она задохнется! Надо его скорей разбавить легким горным воздухом! Надо его скорей разбавить!

Вера вскочила и закричала:

— Разбавьте воздух! Разбавьте же скорее воздух!

К ней подбежала женщина в белом — та самая, сердитая.

— Ну, что ты опять?

— Разбавьте воздух! Что вы не видите, он совсем густой!

— Да что ты, воздух свежий. Вон и окно открыто.

— Не говорите ерунды! Не теряйте времени! Разбавьте скорее воздух, а то мы все задохнемся!

Опять началась вокруг нее суета. Веру усадили, кто-то держал за руки, а она с трудом прогоняла загустевший воздух через трахею — вдох-выдох, вдох-выдох — тяжелая работа! — и выкрикивала в отчаянии и страхе:

— Ну разбавьте же воздух! Ну, пожалуйста!

Потом появилась еще одна в белом, перед которой все расступились, она села рядом с Верой на кровать и спросила, притворяясь ласковой:

— Что с тобой, девочка? Дышать трудно?

— Воздух совсем густой! Что, вы не видите?!

— А что трудно: вдыхать или выдыхать?

— Воздух совсем густой! Все трудно, потому что воздух совсем густой.

— Ну хорошо, хорошо. Сейчас сделаем.

И снова ее переворачивали и кололи. Потом воздух стал разжижаться, разбавляться, дышать снова стало легко, и Вера заснула.