Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата» - Мишель Макнамара Страница 16

Когда палец Шелби все же заметили, собеседование сразу прервали и соискателю категорически отказали. В управление шерифа округа Сакраменто он все-таки не попал. Отказ оскорбил его. Всю жизнь Шелби слышал, как уважительно его родные отзывались о дяде – шерифе в Оклахоме. Может, это был знак. В любом случае ему хотелось поработать в менее густонаселенном округе. В Йоло или Плейсере. Открытые пространства Калифорнийской долины – ландшафт его юности. В летние месяцы он работал на свежем воздухе ранчо и ферм восточной части округа Мерсед. Купался голышом в каналах. Охотился на кроликов и перепелок в нижних предгорьях Сьерра-Невады. Письмо из управления шерифа с вердиктом «Вы нам не подходите» пришло неделю спустя. А на следующий день он получил второе, в котором ему объяснили, куда и когда явиться по поводу работы.

Шелби обратился за разъяснениями. Все вокруг только и говорили что о Вьетнаме. В феврале 1965 года ежемесячно призывали 3 тысячи человек; к октябрю численность призывников выросла до 33 тысяч. По всей стране поднялась волна протестов, которые становились все более бурными. Пригодных к службе в полиции молодых мужчин оставалось мало. Управление шерифа расценило Шелби как новый и сравнительно редкий феномен. Он попал в ВВС более десяти лет назад, через тринадцать дней после своего семнадцатилетия, и отслужил срок полностью. Имел диплом колледжа по уголовному правосудию. Был женат. И, несмотря на отсутствие части пальца, печатал на машинке быстрее секретаря местного шерифа. Правила насчет длины пальца изменили. Шелби явился на службу 1 августа 1966 года. И проработал там двадцать семь лет.

Управление шерифа округа Сакраменто в те времена было далеко не самым привлекательным местом работы. Сотрудники сражались за единственную патрульную машину, в которой имелась лампа на гибкой ножке и планшет, закрепленный на приборной доске. На вооружении все еще состояли автоматы Томпсона выпуска 1920-х годов. Сирены устанавливались непосредственно на крыше машин, и их водителям по прошествии некоторого времени требовались слуховые аппараты. Специализированных подразделений, например по расследованию преступлений на сексуальной почве, не существовало. Сотрудник считался обладающим практическим опытом в этой сфере, если ему приходилось являться по вызову на место изнасилования. Вот поэтому Шелби и стоял у края тротуара на Шедоубрук-уэй утром 5 октября 1976 года.

На это место его привела служебная собака, пущенная по следу. Этот след начинался у окна спальни ребенка, продолжался за забором, вел через заросшее сорняками поле и обрывался у края тротуара. Шелби постучал в ближайшую дверь и посмотрел через поле в сторону дома жертвы, до которого было футов двести. Он старался отогнать смутное беспокойство.

Полутора часами ранее, в половине седьмого утра, Джейн Карсон лежала в постели, обняв трехлетнего сына, когда вдруг услышала, как щелкает выключатель. Потом кто-то пробежал по коридору. Ее муж ушел на работу за несколько минут до того.

– Джек, это ты? Забыл что-нибудь?

В дверях возник неизвестный в зеленовато-коричневой лыжной маске.

– Заткнись, мне нужны твои деньги, тебя я не трону, – бросил он.

Шелби попытался произвести точный расчет времени. Преступник проник в дом через окно спальни ребенка всего несколько минут спустя после ухода мужа Джейн. За две недели до этого хозяева дома пострадали от необычной кражи со взломом, в ходе которой вор забрал у них с десяток колец и оставил вместо них драгоценности, украденные у их соседей. Злоумышленник проник в дом и покинул его опять-таки через окно в комнате сына. Тот же самый, подумал Шелби. Методичный и терпеливый.

Изнасилование Джейн стало пятым нападением, приписываемым «Насильнику с востока», и первым делом, которое расследовали Шелби и Кэрол Дейли – два детектива, в дальнейшем неразрывно связанные с этой серией преступлений. Женщина-детектив, имеющая опыт расследования преступлений на сексуальной почве, Дейли как нельзя лучше подходила для бесед с потерпевшими. Навыки работы с людьми в конце концов позволили ей подняться по служебной лестнице до должности заместителя шерифа. А Шелби обладал талантом выводить людей из себя. Причиной его проблем было не столько высокомерие, сколько прямолинейность. «Я никогда не умел быть тактичным», – говорил он.

В октябре того же года одно за другим произошли еще три нападения. Поначалу многие коллеги Шелби решили, что это дело рук неустановленного серийного преступника по прозвищу «Ранняя пташка», но Шелби сразу понял, что они столкнулись с гораздо более хитрым и страшным человеком. В те времена еще не существовало криминалистического профилирования, и такие термины, как «почерк» преступника или «ритуальные действия», еще не были распространены. Следователи тогда могли вести речь о наличии «индивидуальных особенностей» и «характерных черт». Они имели в виду определенный, конкретный набор деталей, такой же уникальный, как запах, создающий ощущение дежавю на месте преступления. Разумеется, появился и соответствующий словесный портрет: белый мужчина, двадцати или двадцати с небольшим лет, рост около пяти футов девяти дюймов, среднего атлетического сложения. Всегда в маске. Говорит неестественным злым шепотом, сквозь зубы. При выражении недовольства голос становится выше. Маленький пенис. Странное поведение: говорит часто торопливо, но действует не спеша. Может открыть какой-нибудь ящик и молча простоять несколько минут, разглядывая его содержимое. Сообщения о подозрительных личностях, которых видели в округе приблизительно во время нападения, часто содержали такую деталь: неизвестный, заметив, что за ним наблюдают, удалялся размеренной походкой. «Совершенно неторопливо», – как выразился один свидетель.

У него имелись специфические психосексуальные потребности. Своим жертвам он связывал руки за спиной, зачастую перевязывая узлы несколько раз, иногда используя разные материалы. Заставлял их стимулировать его член связанными руками. Никогда не ласкал свои жертвы. Начав нападать на пары, он уводил женщину в гостиную и набрасывал на телевизор полотенце: по-видимому, освещение имело для него важное значение. Ему доставляли удовольствие вопросы сексуального характера. «Что я сейчас делаю?» – спрашивал он у жертвы с завязанными глазами, мастурбируя с лосьоном для рук, найденным в доме. «С капитаном так же?» – спрашивал он у Джейн, муж которой был капитаном ВВС. Как минимум пятьдесят раз он велел ей «заткнуться», рассказывала Джейн, но, пока насиловал ее, предъявлял к ней другие требования, покрикивал на нее, как режиссер на актрису. «Больше эмоций, – говорил он ей, – или пущу в ход нож».

Преступник действовал нагло. Дважды он входил в дома как ни в чем не бывало, хоть и видел, что жертвы заметили его и лихорадочно набирают номер полиции. Присутствие детей его не смущало. Он никогда не причинял им физического вреда, но связывал старших и отправлял их в другую комнату. Трехлетнего сына Джейн он посадил на пол в спальне. Мальчик уснул. А когда проснулся, посмотрел на кровать и увидел, что неизвестный ушел. Мать малыша лежала, связанная разорванными полотенцами, с кляпом из мочалки во рту. Ее сын принял полотенца за бинты.

– А врач ушел? – шепотом спросил он.

Шелби уже доводилось сталкиваться с жестокостью извращенцев в масках, но в этом конкретном преступнике ему не давала покоя его привычка проводить разведывательные действия. Все это было довольно нетипично – звонки по телефону, блуждания вокруг дома, проникновения со взломом. «Насильник с востока» знал, как отключить свет снаружи, даже если он включался с помощью таймера. Знал, где находится пульт, открывающий ворота гаража. Расспросы, проведенные Шелби, показали, что неизвестный заранее разузнал многое не только о Джейн, но и о ее соседях: выяснил, где можно припарковать машину, в какое время соседи выносят мусор и уезжают на работу.