Купальская ночь, или Куда приводят желания - Елена Вернер Страница 15

– Я так испугалась… – призналась она.

– Ну что ты… Разве ты такая уж боягузка[2]? – вдруг пробормотал он почти нежно.

Катя осторожно высвободила руку. Луна выплыла из-за тучи и осияла небо.

– Надо наших найти.

– Эй, – послышался чей-то шепот неподалеку. – Вы где?

– Маркел, ты?

– Ну а кто? – Маркел раздвинул бурьян и бухнулся рядом. – Фух! Вот это мы дали стрекача! Ляньте, у меня вон что…

Он с гордостью подкинул и поймал маленькое зеленое яблочко. Громко укусил его, пожевал с мечтательным видом.

– Кислятина, – и запустил яблоком в кусты.

– Ты сегодня спец по ведрам, а не по яблокам, – усмехнулся Костя. – Как ты в него влетел?

– А я знаю? Вообще не видел ведро это чертово! Понаставили… А дедок-то бойкий. Годы идут, а он все с ружейки своей шмаляет.

Катя не поверила своим ушам:

– Так это он что, не впервые?

– Какой там! – махнул Маркел рукой. – Раза три он точно за нами гонялся, стрелял. Один раз Кольке Серому по заднице попал. Ну это ж соль. Больно и обидно.

И Маркел зычно заржал.

– Тихо ты! – цыкнул на него Костя.

– Да ладно, не боись, не пойдет он сюда. Спать уже ушел.

– Тогда надо возвращаться? – уточнила Катя с опаской. Маркел смотрел весело:

– А двенадцать заборов, все дела, забыла?

Катя вопросительно взглянула на Костю. Тот уже нашел какую-то соломинку и деловито покусывал ее.

– А как же наши? – нерешительно спросила девушка.

– А что наши… Наши там, где мы.

Катя поднялась на ноги, парни тут же подскочили.

– В твоем платье только по заборам лазать… – хмыкнул Маркел, чиркая спичкой и подкуривая папиросу.

– Да, неудобно, – кивнула она.

– Да хрен с ним с «неудобно»! Видно! Видать тебя за версту, принцесса!

Он был прав. Белоснежный сарафан сиял даже в кромешной тьме, в нем она была похожа на призрака. Но кто ж знал, что вечер продолжится на задах чьих-то садов.

Они, конечно, продолжили свой променад. Втроем. Костя помалкивал, Маркел травил байки, Катя смеялась, зажимая рот рукой. Ей было весело, ей нравился этот крепенький молодой мужичок-с-ноготок, невысокий, даже ниже ее ростом, широкоплечий, смешливый, с глазами, напоминающими беспокойных черных жуков. Но какая-то часть ее души, глубоко запрятанная, дальняя, страстно желала, чтобы Маркела здесь не было.

Они пересекали огород за огородом. Где-то достаточно было перешагнуть межу, где-то перепрыгнуть плетень из лозы, но попадались и настоящие заборы, деревянные, давно не крашенные. Неудачно спрыгнув с одного из них, Костя ухнул прямиком в заросли крапивы, и Маркел чуть не помер со смеху, потешаясь над ним и хлопая себя по коленям. Босая Катя ощущала и тепло сухой земли, и влагу политой, и шершавые лопухи кабачков с сочными стеблями, за которые иногда запиналась. Она старательно обходила грядки, чтобы не затоптать чего ненароком, но все же один раз оступилась. Терпко запахло томатными плетьми, под пальцами что-то мягко лопнуло, и ступня поползла на скользкой спелой мякоти. Девушка отдернула ногу и украдкой отерла ее об траву.

– У тебя руки еще не болят? Я себе столько скапок позагонял, – потер ладони Костя, спрыгнув с очередного дерябого забора и помогая спуститься Кате.

– Скапки – это что? – не поняла она.

– Ну… под кожу забиваются которые, и больно, – пояснил Костя. Маркел хохотнул:

– Занозы, грамотей!

У Кати на душе потеплело, словно это была не простая вежливость, а что-то еще.

Они прошли огород до середины, и тут от сарая донеслось негромкое сонное гавканье.

– Ну что за непруха… – застонал Маркел.

– Она на привязи, наверное… – заключил Костя осторожно, вглядываясь в темное пятно у сарая. Оттуда раздался рык, и вдруг пятно быстро устремилось к ним. – Или нет!

Маркел метнулся к забору, который только недавно перелез, а Костя, снова схватив Катю за руку, бросился в другую сторону. Собака устремилась за Маркелом, и тот в мгновение ока взлетел на забор. Пес залился громким сердитым лаем.

Катя уже понимала, что они сглупили – с этой стороны ограда была из высокой сетки рабицы, закрепленной на толстых ржавых столбах. Перелезть через такую, да еще в сарафане, почти невозможно, а собака скоро сообразит, что непрошенные гости остались на ее территории. Бурное воображение живо нарисовало перспективу быть разорванной, но тут Костя упал на колени и начал шарить по сетке руками.

– Сюда! – он отогнул угол сетки от столба, и Катя тут же юркнула в образовавшуюся дыру. Оказавшись на другой стороне, он опустил сетку и зацепил ее скобой.

На Катю напал смех. Началось с хихиканья, но оно все усиливалось, и вот уже Катя опустилась на корточки, корчась и задыхаясь от беззвучного хохота. Из ее глаз текли слезы.

– Ой не могу! – успевала выдать она и снова сгибалась пополам. – Ой не могу!

Костя терпеливо молчал, улыбаясь краешком губ. Он не пытался успокоить ее, привести в чувство – просто выжидал. Когда она отсмеялась, он протянул ей несколько вишен с растущего рядом дерева. Катя, вытирая слезы, взяла одну и попыталась отдышаться.

– Я не думала, что так бывает, – призналась она. – Это все как будто не со мной.

– А обычно ты не таскаешься по чужим огородам? – уточнил Костя.

– Обычно – нет, – подтвердила она и огляделась. – Откуда ты знал про сетку? Что ее можно отогнуть? Ты уже лазил сюда?

Костя замялся:

– Ну… Вообще-то это я ставил забор.

– То есть? Тебя наняли поставить забор, и ты схалтурил? – снова развеселилась Катя.

– Нет, почему сразу нанял? Это мой забор. И огород мой.

– А…

Катя огляделась внимательнее. Этот огород ничем не отличался от всех остальных, такой же аккуратный, с большой грядой кабачков и тыкв, несколькими плодовыми деревьями, рядами подвязанных на колышки помидоров и огурцов и небольшим полем окученной картошки. Но для нее огород стал особенным, как только Костя назвал его своим. И даже вишня показалась слаще.

– Так ты знал, что там собака? – она кивнула на соседский участок.

– Обычно она сидит на цепи.

Они оба замолчали. Катя развела руками:

– Так что, мы… расходимся по домам?

– А ты хочешь? – и не дожидаясь ответа, продолжил:

– Скоро наверняка Степка притащится. Так что можем идти дальше, пока… его еще нет. Ночь еще не закончилась. Восемь заборов позади. Так что осталось всего четыре.