Московские тени - Роман Сенчин Страница 15

– М-да…

* * *

Хоть Маркин и утверждает, что не может спать днем, но состояние у него дремотное. Только улегся на диванчик, взялся за книгу – моментом глаза стали слипаться, тело размякло. И чай не помог. Кофе еще, что ли, выпить?.. Ставит чайник. В ожидании, пока тот закипит, идет в комнату.

– Что на обед приготовить? – спрашивает жену.

– Там фарш под морозилкой. Котлет можно с пюре. Нормально?

– Давай.

Жена отрывается от разбора детской одежонки.

– Я сделаю, Леш. Садись поработай.

– Не получается… Я лучше… Ты и так всю неделю варишь.

Готовить Маркину нравится. Привычка. В армии был поваром – года полтора без отрыва у плиты проторчал. Теперь как-то не по себе, если долго этим не занимается, точно не хватает важной составляющей жизни…

Елена особенно не упорствует – с понедельника по пятницу ей вот как хватает готовить всякие блюда, фантазировать, чтоб не одно и то же. Хоть в выходные можно расслабиться.

Маркин достает из холодильника фарш. Пока размораживается, чистит картошку.

Включен магнитофон, играет кассета с песнями группы, где Маркин был лидером. Еще минусинских времен. Кассета заезженная, постороннему человеку слов не разобрать, но Маркин, конечно, знает все наизусть. Частенько включает для поднятия духа, но вместо этого почти всегда возникает ощущение пустоты сегодняшнего.

Хе-хе, надеялся вот, приехав сюда, что здесь-то, в Москве, и займется музыкой всерьез. О писательстве тогда думал даже меньше, чем о музыке… Ну, с писательством худо-бедно, но двигается, а для группы люди нужны, соратники, аппаратура, инструменты, база. Силы нужны, энергия… Иногда, бывает, за бутылкой поговорят с Дэном, что надо группу сколотить (Дэн даже на барабанах мала-мала может), помечтают, а дальше ничего. И как-то особого желания нет, того, какое в двадцать лет было, жгло аж. И Маркин готов признать: его время для рок-н-ролла прошло, назад не вернуться, запал уже не тот.

Вот сидит, чистя картошку, слушает, как рычит на кассете, колотит по струнам, и не верится, что это действительно он. И тексты песен словно бы не его. Теперь такие не пишутся… да и вообще никакие особо не пишутся.

* * *

Поделил фарш на шесть равных кусочков (чтоб Елене, Саше и себе по две котлеты получилось) и принялся жарить. Жена, вроде, занялась стиркой.

Немного постирав, заходит на кухню.

– Кстати, Алеш, сегодня же должны тараканов прийти травить! – объявляет.

Маркин кивнул:

– Я знаю.

– Надо тогда посуду убирать, вещи.

– Угу, надо…

Котлеты шипят на сковороде, начинают аппетитно пахнуть.

– Аромат какой! – улыбается Елена. – Сразу есть захотелось.

– Приготовится – поедим.

– Что ты такой? – Она обняла мужа. – Случилось что-то?

– Да нет…

– На концерт хочешь пойти?

Уж если Елена начала выяснять, отчего ее Алеша не в настроении, то, пока не узнает причину, не успокоится.

– Н-ну, состояние просто какое-то, – объясняет Маркин, – давление низкое, наверное…

– Выпей кофе, любимый. Заварить?

– Я уже выпил. Спасибо.

Жена смотрит на Маркина заботливым взглядом; Маркина на это тянет сказать ей что– нибудь обидное, грубое. Он неприятен себе за то, что на него смотрят как на больного… Пересиливает себя, старается успокоиться. Целует Елену.

– Ты меня любишь? – ласкаясь, спрашивает она.

– Люблю… – Маркин начинает переворачивать котлеты.

Жена обнимает его со спины, гладит ему грудь под рубашкой.

– И я тебя бесконечно люблю, – нежно шепчет мужу на ухо.

– Осторожно, Лен! У меня важная операция. – Котлеты скользят по лопатке, не желая переворачиваться. – Ч-черт! – ругается Маркин.

Жена отпускает его.

– Ладно, пойду постираю, пока Дарья не артачится. Мультик сидит смотрит.

– Постирай, – отзывается Маркин.

* * *

Решили пообедать, пока не остыло. Пюре свежим только и надо употреблять. Да и котлеты тоже…

– Дашунька с нами покушает? – Жена вносит дочку. – Даша уже большая девочка, надо привыкать за столом, как взрослые, – говорит голосом, каким обычно говорят с детьми, приторно-сладким и словно фальшивым. – Так, отец, давай нам самую большую ложку, мы хотим пюрешки!

Есть вместе с ребенком Маркина не особенно радует. Постоянно настороже – чтобы что-нибудь не перевернула, не залезла пальцами в соль… То одно подай, то другое убери. В общем, никакого удовольствия от еды. А вот Елена все-таки удивительная – и дочку кормит, и сама успевает, еще и наговаривает ребенку всякие ласковые слова.

Дарья все порывается захватить ложку, действовать самой. И когда ей это удается (Елена сдалась: «Попробуй, попробуй, малыш!»), вид у нее становится серьезный, даже несколько высокомерный. Она пытается зачерпнуть из тарелки, но ложка переворачивается ложбинкой вниз. Не получается.

– Давай мама покажет. – Елена ненавязчиво поправляет ложку, помогает наполнить ее пюре и донести до рта. – Во-от, – приговаривает, – вот скоро совсем самостоятельно будем кушать…

Но все же большая часть пюре в последний момент шлепается на пол. Дарья смотрит вниз с изумлением.

– Ничего, ничего, малыш, а мы еще попробуем. Так, набираем картошечки. Молоде-ец…

Маркин, доев свою порцию, выпив чай, встает из-за стола.

– Ну что, заканчивайте, – говорит. – Надо готовиться к травле этой… С минуты на минуту прийти могут.

* * *

Подготавливают кухню. Относят в Сашину комнату посуду, хлебницу, стулья. Маркин прячет в шкаф книгу и тетрадь. Столы, диванчик, шкаф отодвигают от стен. Из-под раковины убирают мусорное ведро, совок, помпу для прочистки сливов. В общем, все лишнее.

За батареей, за отставшими обоями обнаруживаются ждущие вечера тараканьи семейки, но трогать их нет смысла. Все равно им скоро конец…

Освобождают от вещей и туалет, ванную. Елена снимает одежду с вешалки в прихожей.

Только закончили более-менее – телефонный звонок. Снова Маркина. На этот раз Борис.

– Привет, – отвечает Маркин на его приветствие.

– Чем занимаешься? – У Бориса довольно писклявый голос, и телефон эту писклявость только подчеркивает, кажется, будто Борис говорит, беспрестанно улыбаясь до ушей. – Трезвый еще?

– Угу… Вот тараканов собираемся травить, – честно отвечает Маркин.

– Хорошее дело. Мне тоже не мешает. У меня в комнате их просто… Ну, думаю, ты сам помнишь.

Маркин усмехается: