Московские тени - Роман Сенчин Страница 14

Маркин сидит за столом, пьет маленькими глоточками крепкий чай. Перед ним на столе – тетрадь с начатой повестишкой и книга Кнута Гамсуна «Соки земли». Раньше Маркин не мог расстаться с «Голодом», теперь же – вот с этой. Раз пятый ее перечитывает.

Та-ак… Честно говоря, писать нет особого настроя, единственное, что заставляет взяться за ручку, – ощущение какого-то зуда, и он не отпустит, пока не напишешь пару-тройку страниц. Привычка, что ли… Как сигарету, хе-хе, выкурить или зубы почистить.

И Маркин открывает тетрадь, листает ее, бегло перечитывая некоторые кусочки текста, иногда почти машинально правя слова, вычеркивая лишнее. Ему не нравится то, что он написал в последнее время, но понимает – лучшего ему пока (или уже) не написать. И править вообще-то бесполезно.

В конце концов он откладывает тетрадь, берется за Гамсуна. Закладкой служит календарь. Маркин смотрит на ровненькие, аккуратные столбики цифр-дней. Считает что-то, цокает языком. Затем перебирается на диванчик, что рядом с его рабочим столом, устраивается поудобней…

* * *

Телефонный звонок. Жена зовет Маркина. Он встает и идет в комнату.

– Алло?

– Здорово, Лёхан! – голос из трубки. Это однокурсник Маркина, переводчик Денис, правда, отчисленный еще с третьего курса; но отношения они поддерживают.

– Привет, Дэн, – отвечает Маркин. – Как жизнь?

– Жизнь идет, все четко, – голос до предела бодрый, создается впечатление, что Дэн при каждой фразе подпрыгивает. – У тебя-то на сегодня какие планы?

– Да никаких…

– На концерт не желаешь сходить? В клубе, возле «Курской» который, концерт неплохой обещают. Билеты по тридцатке всего.

– Гм, – мнется Маркин, зачем-то интересуется, хотя точно знает, что не пойдет: – А кто играет?

– «Наив», «Монгол Шуудан», «Пауки», вроде бы.

– Да ну…

– А какие ты хочешь? «Муммий Тролль» со «Сплином»? – Дэн смеется. – На них за тридцатку теперь не сходишь.

– Настроения что-то нет никакого…

– Пошли-и! Тыщу лет нигде не торчали. Я водки куплю, разогреемся!

– Да что там делать, Дэн…

– Поторчим в дэцел.

Тут встревает жена:

– Куда он зовет?

Маркин отмахивается. Дэн продолжает уговоры:

– Совсем, что ли, засох? Дава-ай, отвяжемся слегка, Лёхан. Так же нельзя! Надо время от времени… Водочки выпьем, поколбасимся. А?

– Нет, не хочу, Дэн, – говорит Маркин решительно. – Думаю пописать посидеть… Позвони Борьке, оставь на вахте сообщение. Он поедет, скорей всего.

Голос Дэна теряет свою бодрость:

– Ладно, как знаешь. Зря, конечно… Звони, если надумаешь, я часов до четырех дома.

– Угу… Пока?

– Давай, плесневей! – И короткие гудки.

Маркин кладет трубку.

– Куда Денис тебя звал? – повторяет вопрос жена.

– На концерт.

– Сегодня?

– Ну да…

– Сходил бы, развеялся.

– Да не хочу я! – Маркин еле сдержал раздражение. – Голова болит.

* * *

Подползла Дарья, стала карабкаться отцу на ногу. Упорная девка растет.

– Тець! – говорит.

«Отец», – наверное. Маркин улыбается, сажает ее на колени.

– Поскакали?

Начинает двигать ступнями вверх-вниз. Дочка визжит от радости.

– Хороший у нас ребеночек? – спрашивает жена.

– Нормальный.

– Как это – нормальный? Самое гадостное слово «нормально»! Говори сейчас же: у нас самая замечательная девочка в мире. Ну?

– У нас самая замечательная девочка, – повторяет Маркин почти равнодушно; играть с дочкой расхотелось.

А Дарью очень интересуют его глаза. Тянет к ним указательный пальчик. Маркин отворачивает лицо.

– Перестань, Даша, – велит жена. – Нельзя глазки трогать. Представляешь, – это уже к Маркину, – и себе прямо берет и трогает. Я сколько раз уже… Даша, нельзя!

«Нельзя» – слово ей хорошо знакомо. Если не послушаться, мама может и в кроватку отправить. Сидеть там одной не хочется, поэтому Дарья убирает пальчик от папиных глазок…

Покачав дочку еще немного, Маркин ссаживает ее на коврик, к игрушкам. Поднялся.

– Что, пойдешь работать? – спрашивает жена.

– Не знаю…

На спинке кресла лежит программа телепередач. Маркин взял ее, стал изучать.

– Совсем смотреть нечего, – говорит жена. – Единственное – по «ТВ-Центру» ночью «Горькая луна», Поланского фильм. Ты не видел?

– У-у, – Маркин отрицательно мотнул головой.

– Я слышала, хороший фильм. Надо обязательно посмотреть.

– Уснем.

– Можно днем поспать. Дарью уложу в два часа и сами приляжем на пару часов. Давай?

Маркин снова почувствовал подкатывающую волну раздражения; сказал резко:

– Я днем спать не могу! Ты же знаешь, кажется…

Кладет программу обратно и направляется на кухню.

– Алеша, а поцеловать? – напоминает жена.

Маркин целует ее в подставленные губы. Елена закатывает глаза – дескать, ей очень приятно.

* * *

Появляется заспанный, но возбужденный Саша.

– Сколько времени? – Бросился к холодильнику, глянул на часы. – Бли-ин, у меня же стрелка в двенадцать!

Быстро одевается.

– А позавтракать?

– Не хочу.

– Опять весь день на пустой желудок? – беспокоится Елена. – Хоть молока с батоном…

– Да я опаздываю!

Она ищет помощи у Маркина:

– Леш, скажи ты ему…

– Нужно перекусить, – говорит Маркин, – это займет-то десять минут. Гастрит наживешь.

– Меня ждут, ехать далеко! – Саша зашнуровывает свои мощные ботинки, открывает дверь. – Я пошел. – Выскакивает в подъезд.

– В три часа чтоб пришел пообедать! – кричит ему вслед Елена. – Слышишь?

– Ла-адно!

Она захлопывает дверь. Как раз и Дарья пришлепала на четвереньках в прихожую.

– Опоздала, – мать берет ее на руки, – убежал братик.

– А-я-я, – словно бы расстраивается ребенок; Маркин и Елена не могут удержаться – смеются.

– Кстати, полы бы помыть, – затем говорит жена. – Дашка везде ползает, а грязь такая…

Маркин усмехается:

– Саша придет – пусть помоет.

– Надо заставить.