Война и мир в твиттере - Эмма Лорд Страница 15

– Никаких больше твитов. Твой лимит исчерпан.

– Но, папа…

– Я все сказал. – Он неожиданно поднялся и положил руку мне на плечо. – Однажды ты встанешь у руля, Джек. И я должен быть уверен, что с тобой наш бизнес будет в хороших руках.

Я побледнел. Папа уже повернулся ко мне спиной, поэтому не увидел мою перекошенную гримасу, которую я не смог сдержать – за последние пару лет его намеки на то, что именно я останусь работать в кулинарии, стали все меньше походить на намеки и все больше на факты.

– Кстати, ты всю неделю будешь работать за прилавком по вечерам.

– Серьезно?

Все оказалось гораздо лучше, чем я ожидал. Забавно то, что папа сначала сказал мне, что видит во мне будущего преемника нашей кулинарии, а затем использует эту самую кулинарию в качестве наказания. Я вижу в этом словесное подтверждение еще одной не озвучиваемой мысли – Итану предназначено великое будущее, а моя участь ограничивается кулинарией.

– Считай, что ты счастливчик. В следующий раз, когда тебя ретвитнет поп-звезда восьмидесятых, твое наказание увеличится до месяца.

– Они просто обокрали нас, – огрызнулся я. Я прекрасно понимал, что это никак не поможет в данной ситуации, но меня это больше не волновало. Наказание озвучено. Только вот злость по-прежнему никуда не делась.

Отец вздохнул, затем хлопнул меня по плечу и сжал его. Весь его вид буквально кричал: «Отцовство испытывает меня на прочность». Точно такое же выражение лица он делал, когда я или Итан задавали ему вопросы, на которые он не знал, как ответить, вроде настоящий ли Пасхальный Кролик или почему студенты колледжа так странно пахнут, когда заваливаются к нам в кулинарию после четырех вечера по средам. (Сейчас я уже понимаю, что это запах алкоголя.)

– Я знаю, парень. Но у нас по-прежнему есть то, чего нет у них.

– «Секретного ингредиента»? – пробурчал я.

– Именно. И нашей семьи.

Я наморщил нос.

– Извини. Пришлось заговорить словами из мультфильмов, чтобы как-нибудь отвлечь тебя. Иди помоги маме.

Собственно, так я и оказался здесь, прикованный к прилавку и принимающий заказы от пожилых леди, которые заседают в клубе книголюбов по вечерам понедельников, детишек, возвращающихся с футбольной тренировки, и группы хихикающих школьников, которые расплачивались четвертаками. Просто предел мечтаний.

Ладно-ладно, эти клише притянуты только из-за возложенных отцом ожиданий. На самом деле мне очень даже нравится сидеть за прилавком. Моя популярность в школе ограничивается только командой по прыжкам в воду, на что я никогда особо не обращал внимания. Возможно, не обращал потому, что здесь люди знают меня. Если бы в каждом квартале Нью-Йорка была своя местная знаменитость, в нашем это, скорее всего, был бы я. Не из-за каких-то выдающихся качеств, а по той причине, что мы с Итаном росли на глазах наших клиентов, и из нас двоих я самый болтливый и любопытный. Я знаю очень много о личной жизни наших постояльцев – о том, как работает пищеварительная система собаки миссис Харвэл; грязные подробности свадьбы мистера Кармайкла, которые привели к еще более грязному разводу; я даже в курсе, какие фрукты ест Энни – я познакомился с ней, когда ей было шестнадцать, но сейчас ей уже тридцать, – чтобы, как она выражается, «убедить ее матку снести яйцо с девочкой в следующий раз».

И обо мне они тоже знают достаточно. Инженер, который заглядывает к нам по средам и пятницам за сэндвичем с тунцом после работы, всегда помогает мне с математикой, если я чего-то не понимаю. Дамы из книжного клуба всегда подкармливают меня домашним печеньем с арахисовым маслом, хотя я и живу в окружении огромного количества еды. Энни постоянно дает мне непрошеные советы об отношениях с тех пор, как мой голос стал ломаться.

Так что я совсем не понимаю, почему папа в качестве наказания отправил меня именно за прилавок, словно мы с Итаном не торчали здесь каждый день с самого детства. Не то чтобы у нас был недостаток персонала – отец просто всегда был поглощен идеей о семейном бизнесе, поэтому мы и привлекались к работе в кулинарии. С шести лет мы кричали заказы поварам на кухне и протирали столы по большей части оттого, что клиенты находили это милым и продолжали приходить к нам даже летом. Сейчас же родители заставляют нас делать абсолютно все, начиная от работы за прилавками и заканчивая разработкой новых начинок для сэндвичей.

Что ж, под «нами» я в большей степени подразумевал себя. Именно меня заставляют брать смены, если не хватает людей. И я прекрасно понимаю почему – Итан слишком занят заседаниями студсовета и факультативами, да и просто тем, что является принцем нашей школы. Но меня несколько обижает тот факт, что лишь потому, что я не вхожу в дискуссионный клуб и у меня нет человека, с которым я мог бы встречаться на ступенях Метрополитена, мое время перестает быть таким же ценным, как время Итана.

Полагаю, чтобы сохранить душевное спокойствие родителей, мне не стоит говорить им о том, что я подрабатываю посредственным разработчиком приложений. И для моей же безопасности я вообще не должен заикаться об этом сейчас, когда Ракер открыл охоту на ведьм, а отец похож на пришельца из шестидесятых больше, чем когда-либо.

– О чем задумался? – спросила мама, когда очередь покупателей закончилась.

Я оперся о прилавок и вздохнул.

– Просто бесплодно пытаюсь управлять миром без телефона в моем кармане.

Мама закатила глаза и шлепнула меня полотенцем, которым она протирала столы.

– И кому ты пишешь так часто? – спросила она, лишний раз напоминая, что от ее взора ничто не ускользнет. – О, дай угадаю. Ты общаешься с кем-то в том «Вузле».

– «Визле».

– Ой, точно, «Визле».

Если маминым самым любимым занятием было насмехаться над письмами Ракера, которые тот шлет родителям, то номером два у нее шло притворяться модной и классной. И в этом она преуспевает лучше, чем большинство родителей, потому что она и есть классная. Она может заявиться на родительское собрание к увешенным жемчугом и драгоценными камнями мамочкам из Верхнего Ист-Сайда в одних только джинсах и футболке с надписью «Мамины тосты», но все равно устрашать всю комнату одним только взглядом. Словно ее клевость просачивается сквозь кожу.

Хорошая новость – классность передается генетически. Плохая новость – Итан забрал ее себе без остатка еще в утробе.

– Мне уже стоит бить тревогу? Вы, ребята, используете этот мессенджер, чтобы захватить школу и посадить на место Ракера человека, который хотя бы носит штаны из нашего века?

– Отличная идея.

Мама ухмыльнулась.

– Всегда пожалуйста.

Временами мама так сильно противится власти, что я понять не могу, почему она так настаивала на том, чтобы мы с Итаном пошли в частную школу для элиты. Но, полагаю, это скорее было сделано ради бабушки с дедушкой – маминых родителей, а не бабушки Белли. Они никогда не были согласны с тем, чтобы мама вышла замуж за нашего папу. Насколько я знаю, они постоянно таскали ее с собой по приемам, чтобы она стала женой «напоказ» какого-нибудь богатого банкира. Думаю, отправив нас с Итаном в Стоун Холл, она хотела сказать, что не отказывается от своих корней, как и наш папа привязан к своим корням.