Нефть. Чудовище и Сокровище - Андрей Остальский Страница 14

Он, конечно, не от какой-то там политической партии попал в саудовское правительство. Нет, в Аравии нет таких глупостей – партии там запрещены. Но вместе со всеми своими дипломами и взглядами он очень понравился королю Сауду и еще больше – одной из влиятельных придворных группировок.

Собирая статистику о деятельности в стране американского консорциума АРАМКО, объединявшего компании «Эксон», «Мобил», «Шеврон» и «Тексако», ат-Тарики готовил доклады для королевской семьи, в которых жестко критиковал деятельность концерна и призывал заставить концессионеров принять более выгодные для королевства условия, установить более полный контроль над нефтью.

Результатом этих докладов было назначение ат-Тарики сначала директором департамента нефти, а потом и министром.

Дешевая, легко добываемая и высококачественная, легкая и сладкая арабская нефть представляет собой яркий пример так называемой природной ренты – описанной еще Дэвидом Рикардо экономической ситуации, где владелец более плодородной земли получает сверх обычной, нормальной доли прибыли еще и некую сверхприбыль, которую дает ему природа.

В случае с арабской нефтью весь вопрос был: кому причитается такая рента: правительствам ли стран, которым повезло сидеть на подземных богатствах? Или компаниям, которые оплатили разведку ископаемых, рискнули капиталом (а риск этот часто бывал велик, каждый промах, каждая сухая скважина – эта целая куча выброшенных денег), выложили средства на организацию добычи? Если же рента должна делиться между ними, то в какой пропорции?

Ат-Тарики считал, что американцы бессовестно грабят национальные богатства страны и главное – делают на месторождениях, что хотят. Сами, без консультации с хозяевами, определяют сколько добывать, где и когда.

В 1960 году в Каире он познакомился с еще одним пламенным нефтяным революционером – представителем Венесуэлы, страны уже долгие годы призывавшей к объедению сил производителей нефти против потребителей, экспортеров против импортеров. Против, короче говоря «американского империализма». Это был Хуан Пабло Перес Альфонсо. Как ни странно, тоже поживший в США и тоже в Техасе. Мало того, там он работал в аппарате Техасской железнодорожной комиссии – органа, который исторически взял на себя роль регулятора нефтяных цен и квот с целью найти компромисс между интересами потребителей и производителей.

Этот опыт пригодился Пересу Альфонсо, когда он стал министром минеральных ресурсов Венесуэлы. Он решил, что ту же функцию – но только исключительно в интересах одной стороны – может взять на себя во всемирных масштабах организация стран-экспортеров.

Но пока эти идеи не имели поддержки со стороны самого крупного производителя – Саудовской Аравии – они носили умозрительный характер. Практическая возможность появилась только, когда Перес Альфонсо нашел единомышленника в лице Ат-Тарики.

А тут еще в Ираке как раз к власти пришло крайне левое, почти коммунистическое правительство Касема.

Оно, воодушевляемое также поддержкой насеровского Египта (который своей нефти не имел, но знал, как надо распоряжаться чужой), прямо вело дело к национализации нефтяных богатств страны. При этом оно хотело бы заручиться поддержкой других нефтедобывающих государств, без которой существовала угроза западного бойкота. Абдулла Ат-Тарики не скрывал своего восхищения Гамалем Абдель Насером и его политикой.

И напрасно не скрывал. Потому что здоровый консерватизм и национализм, даже приправленные долей антиамериканизма – это одно. А радикальные революционно-республиканские идеи – совсем другое. Таким идеям места при дворе не было.

А тут еще в Эр-Рияде усилились позиции прозападной группировки наследного принца Фейсала. (Термин прозападный не надо понимать слишком буквально: точнее было бы сказать, что эта группировка считала, что особыми отношениями с Вашингтоном нельзя рисковать.)

Так или иначе, но в 1962 году Ат-Тарики лишился своего поста, его заменил куда более прагматичный человек, шейх Ахмед Заки Ямани, с именем которого связана целая эпоха в истории ОПЕК.

Это не значит, что он не умел жестко прессинговать западные компании, еще как умел! И выжимал из них одну уступку за другой. Но при этом держался в строго очерченных рамках – король Фейсал дал ему неукоснительную директиву: поссориться с американцами нельзя. Но довольно рано осознал он ту истину, что и американцы, по крайней мере, правительство США, боятся ссоры с саудитами! А потому в большинстве случаев он сможет находить понимание в Вашингтоне, где частенько будут советовать своим нефтяным компаниям: «Ищите компромиссы».

Исключение составила только война 1973 года. Но в той ситуации саудовское правительство четко понимало: оно утратит весь свой авторитет в арабском мире, если не продемонстрирует – причем убедительно, правдоподобно – солидарности с антиизраильской коалицией. А потому и поддержала самые радикальные меры – и бойкот США и Нидерландов, и последовавшее затем резкое снижение квот, приведшее к общему дефициту нефти на планете.

Но эмбарго длилось не слишком долго, рассосалось как-то тихо и незаметно, словно испарилось. И понятно было, что в этом заслуга прежде всего Саудовской Аравии. Которая на словах продолжала жестко осуждать Израиль и его покровителей и призывать к принятию решительных мер.

Но пройдет два-три десятилетия и это двоемыслие дорого обойдется правящему саудовскому классу.