Нефть. Чудовище и Сокровище - Андрей Остальский Страница 13

Только вот беда: нужной точки на шеях лондонских и нью-йоркских инвесторов он никак не находил. По свидетельству современников, при появлении Холмса люди в Сити прятались: он пользовался почти такой же репутацией как другие «чайники», искавшие инвесторов для таких замечательных проектов, как поиски утонувшего триста лет назад испанского галеона с тоннами золота на борту или производство очередного чудодейственного средства от облысения. Или, на худой конец, особого, почти вечного, двигателя.

Напрасно майор Холмс уговаривал тех немногих, кто еще готов был его слушать, инвестировать средства в концессии, которые он получил в далеких аравийских песках. Говорят же человеку: нефти там нет и быть не может. Не тот рельеф местности, сплошные равнинные пустыни. Не та почва. Нет, и слушать не хотим! Лучше уж лекарство от облысения!

Не особенно верили в нефтяную манну подземную и сами правители арабских стран, а потому, наверно, так легко и выдавали Холмсу всякие лицензии и концессии. Они ценили его совсем за другое – он со своей буровой аппаратурой находил для них воду. А что может быть важнее в пустыне? Ну а эта, мифическая тягучая темная жидкость… Аллах ее знает, есть она или нет, а даже если есть, зачем она нужна? Холмс с горя предложил по дешевке продать все свои концессии оптом Англо-Персидской компании (будущей ВР). Но та решительно отказалась покупать такого кота в мешке. Ее специалисты еще раз подтвердили: никаких перспектив найти нефть на арабских берегах Персидского залива и в Саудовской Аравии нет. Напрасная, дескать, будет потеря времени и денег. В сравнении с этими районами, Албания выглядит куда более перспективной зоной, объявило одно нефтяное светило.

Не очень-то поверили Холмсу и в США, куда он специально отправился в попытке найти инвесторов. Лишь отчаянно нуждавшаяся в новой нефти «Галф ойл» проявила вялый интерес, взяла небольшую концессию на Бахрейне.

Между тем, тот, кто завладел бы в тот момент концессиями Холмса, надолго обрел бы сильные позиции в самом богатом нефтью районе мира. Возможно, история пошла бы тогда иначе, и не было бы даже соглашения «Красной линии» (см. главу «Мистер Пять процентов»). Но случилось то, что случилось. В 1928 году соглашение было подписано, а лишь четырьмя годами позже на Бахрейне ударил нефтяной фонтан, доказав правоту Холмса. Но было поздно: руки главных игроков были теперь уже связаны «Красной линией».

Фрэнк Холмс остался в истории нефти в одном ряду с другими несгибаемыми первопроходцами, «полковником» Дрейком и Паттило Хиггинсом, да и тем же Джойнером, терпеливо, многие годы сносившими не только невзгоды, но и насмешки. Без них никакие Рокфеллеры, Гюльбенкяны и Детердинги не смогли бы создать современной нефтяной промышленности.

Но вот кто свято верил в нефть аравийских пустынь, так это англичанин по имени Абдулла, прошедший в весьма взрослом состоянии болезненную в таком возрасте процедуру обрезания. До обращения в ислам звали его Джек Филби. Из-за каких-то нанесенных ему обид и унижений, помноженных на своеобразный духовный склад, он страстно возненавидел свою родину – Англию или, по крайней мере, ее правящие классы и политическую систему. И эта ненависть определяла всё в его жизни.

Отвращение к британскому истэблишменту он передал и своему сыну Киму Филби, который во второй половине века станет «главным предателем Англии», самым известным и самым главным советским агентом в глубинах этого самого истэблишмента, которому он нанесет колоссальный урон. И физический, и моральный. Предательство Филби-младшего станет глубинным шоком, навсегда изменившим Англию, перетряхнувшим ее представления о самой себе. А само имя его станет нарицательным.

«Проделать Филби» – это значит совершить нечто, выходящее далеко за рамки обычного предательства, перечеркнуть самые коренные ценности нации, твоего собственного класса и рода, то, на чем стояли многие поколения твоих предков, твои папа и мама.

Но в случае Кима Филби папа как раз стоял на том же, что и сын и, доживи он до момента его славы-бесславия, наверняка гордился бы им.

Глубокий арабист, Джек Филби сумел стать близким другом и советником будущего короля Саудовской Аравии Абдель Азиза ибн Сауда. И постоянно (и успешно) настраивал его против Великобритании. Это во многом определило внешнюю политику королевства, его сближение с США в качестве противоядия влиянию британскому.

Именно Джек Филби уговорил короля согласиться на разведку нефти в стране. Король в это не особенно поверил, но почему бы не потрафить дорогому другу?

У Джека-Абдуллы был и личный интерес: после того, как на Бахрейне обнаружили нефть, западные нефтяные компании резко заинтересовались Саудовской Аравией. «Стандард ойл оф Калифорния» наняла Джека Филби в качестве своего негласного консультанта: он получал огромные деньги – тысячу долларов в месяц, плюс премии в случае подписания контракта. Среди прочего, эти деньги дали возможность отцу оплачивать обучение сына в Кембриджском университете и в итоге позволили Филби-младшему стать тем, чем он стал. Без университетского диплома вряд ли он пригодился бы советской разведке.

Парадокс состоит в том, что отец и сын работали против общего противника – своей родины, Англии. Но в пользу сил противоположных, противоборствующих. Ким закончил дни в Москве. А подталкиваемая Джеком Филби, Саудовская Аравия стала превращаться в важнейшую опору, стратегического союзника США в регионе. Особенно когда выяснилось, что страна занимает первое место в мире по запасам нефти. Консервативное исламское королевство напрочь не принимало западных ценностей, но не могло обойтись без сильного западного партнера. Ну а США нужна была опорная точка в регионе и особые отношения с новоявленной нефтяной сверхдержавой. Они были союзниками и поневоле, и вовсе не нравились друг другу, но политическая и экономическая реальность заставляла их раскрывать объятия.

В результате, когда в 1960 году на свет родилась Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК), то у американцев оказался внтури этой очень опасной для Запада организации некий «троянский конь».

Ну не совсем, всё же, троянский, а больше скакун чистых арабских кровей.

Впрочем, всё было не так просто и прямолинейно, как принято думать. Саудовская Аравия, конечно, не сравнима с западными странами по сложности и многослойности политического устройства, но и там существуют свои кланы и группировки, возглавляемые разными принцами королевской семьи с весьма различными, часто не совместимыми взглядами и на свою страну и ее место в мире. И эти группировки ведут между собой порой ожесточенную подковерную борьбу. Например, далеко не все в королевской семье были в восторге от доверительных отношений с Вашингтоном. Кое-кому из принцев казалось, что Саудовской Аравии стоило бы дистанцироваться от США с их «произраильской политикой».

В начале 60-х годов саудовским министром нефти оказался человек, стоявший на ярко выраженных националистических, антизападных позициях. Еще один Абдулла, но на этот раз исконный, свой, родной, сын погонщика верблюдов из города Аз-Зульфи, что в 300 километрах к северу от столицы Эр-Рияда (этот город в начале нового века станет одним из центров радикальных исламистов), по фамилии Ат-Тарики. Но, несмотря на свое скромное происхождение, Абдулла был человеком неплохо образованным. Учился сначала в Кувейте, потом в Каире и, наконец, в США – в Техасе, где получил диплом инженера-нефтяника. Причем годы, проведенные им в Америке, где он столкнулся с проявлениями неприкрытого расизма, не прибавили ему любви к американцам и их стране.