Побег - Борис Кантор Страница 13

— Ну что ж, я согласен!

После чего пулей выскочил из комнаты — разносить новость по университету.

Как я вскоре понял, моя «невеста», ярославская красавица Ирочка Смольская, занимала главенствующее положение среди своих шести приятельниц-«филологинь», подружившихся с нашей геологической компанией. В то время все восхищались французской актрисой — красавицей Брижит Бардо, и Ира Смольская со своей прической бабетта чрезвычайно походила на нее. Разумеется, все ребята были в Ирочку влюблены и по очереди пытались за ней ухаживать. Хитрая девица успешно этим пользовалась, но старалась никого не выделять, чтобы другим не было обидно!

Этим и объяснялось такое удивление Заура — наверняка тоже одного из претендентов на благосклонность красавицы.

Никакой свадьбы, конечно, не последовало, но мы почти ежедневно встречались и были счастливы три месяца, пока я не уехал на каникулы проведать родителей — отец тяжело заболел.

Вернувшись через две недели, я с удивлением узнал, что моя Ирочка… живет с парнем из нашей компании — и они уже подали заявление в ЗАГС!

Я был в шоке и ничего не понимал! Когда же попытался получить от Ирочки какие-то объяснения, она только пожала плечами и загадочно улыбнулась.

Я вспомнил, как от всех этих переживаний у меня даже начались боли в области сердца и я с перепугу стал принимать сердечные лекарства. Усугублялась моя трагедия еще и тем, что, будучи в одной компании, мы регулярно пересекались с Ирой и ее новым женихом на совместных застольях, что регулярно подсыпало порцию соли на мою душевную рану…

Под эти воспоминания я незаметно снова задремал.

* * *

— Вставай, соня! — услышал я голос Нины. — Поможешь мне наливать чай для пассажиров. Я всем разболтала, что у меня сегодня нет напарницы и мне помогает брат. Так что от пассажиров можно не прятаться, а контролеров до Петрозаводска не будет. Только что прошли здесь.

— Могла бы сказать, что я твой жених. Тогда бы никто не удивился, застав нас целующимися, — сказал я как бы в шутку, но почему-то очень волнуясь. Нина это сразу заметила и, внимательно посмотрев мне в глаза, спросила тихим голосом:

— А ты что, хочешь поцеловать меня?

— Конечно, хочу! Хоть я пока и не жених! — Я всё еще пытался сохранять шутливый тон, но у меня это плохо получалось. Нина мне нравилась всё больше и больше. Это было совершенно некстати, но я ничего не мог с собой поделать!

— Ну… поцелуй!

Сердце у меня забилось, я осторожно обнял ее и мягко поцеловал в губы. К моему удивлению, она ответила на поцелуй и тесно прижалась ко мне.

— Давай потом, — сказала она, улыбаясь, — когда пассажиры угомонятся.

Я помог разнести чай. К этому времени солнце уже заходило.

— Пойду договорюсь с бригадиром, чтобы меня подменили на несколько часов, а то вдруг он сам сюда заявится. Скажу, что мне нужно поспать. А ты на всякий случай спрячься. Я запру дверь.

Нина пришла минут через пятнадцать.

— Вылезай! — сказала она, откинув сиденье.

Мы подъезжали к какой-то станции. Нина проводила и встретила очередных пассажиров. Прошла по всем купе и сообщила, что у них некоторое время будет другая проводница из соседнего вагона, а она должна поспать — и чтобы ее не тревожили.

— Ну, всё в порядке! Меня подменят до Медвежьегорска. У нас есть пять часов. А теперь давай поедим. — Оказалось, что она принесла макароны по-флотски в судке.

Нина достала тарелки и вилки, потом открыла аптечку и вынула оттуда две рюмки и начатую бутылку армянского коньяка.

— Ну что, как говорится, со свиданьицем! — наполнив рюмки, сказала она, весело подмигнув мне.

— За нашу встречу! Хотя у меня сейчас такое чувство, будто я тебя давно знаю!

Мы выпили еще по рюмке и закончили наш ужин. Я помыл посуду. Нина постелила постели и начала раздеваться.

Когда она сняла форменную куртку и блузку, я подошел сзади и, обняв, поцеловал ее в шею. Она повернулась, сняла с меня очки и, прижавшись ко мне, сама стала целовать меня в губы, в глаза… Потом мы помогли друг другу быстрей раздеться и, обнявшись, буквально слились друг с другом…

Эти оставшиеся часы до Медвежьегорска были наполнены необыкновенной близостью между нами. Мне очень не хотелось думать, что всё это скоро закончится.

Но раздался стук в дверь, и проводница, сменявшая Нину, сказала, что она уходит. За окном было темно. Нина вышла проверить обстановку и вскоре вернулась.

— Все заснули, даже те, кто вошел сейчас. Давай выпьем чаю. Теперь остановки пойдут часто, и у нас будет мало времени.

Между остановками мы сидели, прижавшись друг к другу, и говорили мало. Не хотелось нарушать возникшее между нами чувство ненужными словами. Начинался рассвет. Мне оставалось ехать часов семь.

— Ты поспи еще немного под сиденьем. Здесь недалеко пограничная зона, и контроль бывает неожиданно. У тебя документы в порядке?

Мне было так хорошо с Ниной, будто я действительно знал ее много лет. Поэтому мне не хотелось что-то скрывать от нее.

— У меня нет паспорта. Только университетские документы да свидетельство о рождении.

— А где же паспорт?

— Остался в Москве у кагэбэшников. Поверь, я не преступник, но с КГБ у меня нелады.

— У меня сердце чуяло, что с тобой не всё просто! Но я не хочу думать о тебе плохо. Ты мне очень нравишься. У меня такого чувства еще ни к кому не было!

— И мне ни с кем не было лучше, чем с тобой!

Поезд начал тормозить. Нина вышла после того, как я залез под сиденье, и долго не появлялась; поезд теперь останавливался очень часто — наверное, через каждые пятнадцать минут.

После неожиданно возникшей между нами близости меня всего корежило от мысли, что мы скоро навсегда расстанемся. Но пути назад теперь нет. Если я вернусь, за меня возьмутся по полной программе.

И мне снова пришла мысль о Вилли. Только он знал о Ленинградском вокзале. Конечно, я видел, как вели Заура. Но так быстро они не могли получить от него сведений. Наверняка за мной следили еще до его ареста. Слежка КГБ могла быть объяснена только одним: Вилли рассказал о нашей попытке побега, и они ждали, когда я решусь на следующую. А Заура арестовали из-за чего? Ведь его вели оперотрядчики, а не кагэбэшники. Нет, Заур здесь ни при чем! Остается только Вилли. Это значит, что меня уже ищут в этом направлении.

ВИЛЛИ

Мы с Володей решили уходить сразу после майских праздников. Был выбран кратчайший маршрут — на поезде до Кандалакши, оттуда пешком до финской границы, а потом — до границы со Швецией. Крысанов считал, что мы доберемся до финской границы дней за семь-восемь.

Я взял в институте отпуск на неделю за свой счет, чтобы меня не искали, а родителям, с которыми жил в одной квартире, сказал, что уезжаю к друзьям на дачу. Володе было проще — ему не надо никого предупреждать! Он только что защитил с отличием диплом и до отъезда осенью в Тюмень был свободен.