Тайные виды на гору Фудзи - Виктор Пелевин Страница 13

Таня вспомнила про свои пробковые vision boards – но решила о них не говорить.

– Это, – продолжал Дамиан, – последний шанс судьбы. Вспомнить несбывшееся и сделать так, чтобы оно сбылось хоть как-то. Понимаете?

Таня еле заметно кивнула.

– Не буду строить никаких конкретных предположений, но полагаю, что Федор Семенович хочет вернуться к вам за своей порцией упущенного счастья… Никто в целом мире не поможет ему в этом, кроме вас. Но здесь начинается запретная территория, и продолжать разговор с моей стороны будет нескромно. Тем более что вы, Таня, все понимаете сами…

Голос Дамиана журчал и гипнотизировал. Временами в нем звучала самая настоящая нежность, временами – обезоруживающая искренность.

– Да, – сказала Таня, – я вполне… То есть почти…

– Поэтому вас, наверно, не удивит, что Федор Семенович хочет встретиться с вами не в городе, а в одном довольно странном, с моей точки зрения, месте.

– Где?

– В совхозе, где вы работали когда-то на школьной картошке.

– А он сохранился, этот совхоз?

– Вы знаете, да. Вполне сохранился. Только не в качестве совхоза, конечно. Я ездил, проверял по фотографиям из архива Федора Семеновича.

– Вы? Ездили?

Дамиан кивнул.

– Там вообще мало что изменилось, судя по всему. Но картошка больше не растет. Запустение… Пара старушек доживает, мужики давно спились. Некоторые постройки сохранились.

Он вынул телефон и повернул его экран к Тане.

– Cнимал пять дней назад. Вы что-нибудь узнаете?

– Да, – сказала Таня с веселым удивлением. – Вот тут мальчики жили… Только стены были другого цвета. А это банька, мы там мылись. Но вот этих рукомойников тогда не было. И деревья теперь совсем большие. А все остальное такое же осталось.

– В России одна Москва меняется, – философски заметил Дамиан, – и не всегда в лучшую сторону. Хорошо, что вы баньку помните.

– Почему хорошо?

– Федор Семенович хочет встретить вас именно там.

– Он прямо такое желание выразил? – удивилась Таня. – Господи, сколько лет-то прошло, а он такие вещи помнит.

– Помнит, представляете? Вот посмотрите…

Дамиан положил на стол тщательно вычерченную схему.

– Вы пойдете по этой дорожке, как раньше ходили от женского общежития. Само общежитие снесено, а дорожка осталась. Мы подвезем вас к ней на машине. Федор Семенович будет ждать прямо у баньки.

– Вы все так прямо распланировали… А вдруг местные помешают?

Дамиан улыбнулся.

– Никаких местных не будет.

– Почему?

– Мы арендуем территорию специально для этой встречи. Охрана по периметру и все прочее, так что не опасайтесь. Все будет хорошо.

– А когда? Когда мы встретимся?

– В течение недели-двух. У Федора Семеновича очень загруженный график, и точнее пока я сказать не могу. Постараюсь предупредить вас за два-три дня. Вы сможете отпроситься на работе?

– Я сейчас не работаю, – сказала Таня. – Временно.

– А, ну тогда с этим проблем нет. И вот еще…

Дамиан поднял с пола блестящий пластиковый пакет и положил его рядом с Таней.

– Это вам. Спецодежда.

– Одежда?

– Да. Примерная аппроксимация того, во что вы одевались на картошке. Ваши размеры мы выяснили, все должно подойти. Пожалуйста, сегодня проверьте – если мы ошиблись, заменим.

Таня была так поражена, что даже ничего не сказала.

– Мой телефон в конверте с деньгами, – Дамиан поглядел на часы. – Когда у меня будет точный тайм-график, я позвоню. Если появятся вопросы или проблемы, звоните сами. А сейчас нам надо бежать, потому что скоро будут пробки. Увы, как вы понимаете, не шампанские.

Он ткнул пальцем в стоящую на столе радио-пирамидку, где был нарисован официант с подносом.

– Если позволите, я вас подвезу…

***

Таня раскрыла пакет только дома.

Внутри были черные резиновые сапоги, синие шерстяные рейтузы и подбитая ватином нейлоновая куртка цвета засохшего навоза – все грубое, аляповатое и удивительно гармонирующее друг с другом: словно бы перерождения безобразных советских вещей, опознанные на прилавках нового мира специально приглашенным ламой.

Еще в сумке было желтое тропическое полотенце с пальмами. Такое же, каким она обматывалась поверх купальника. Купальника Федя не видел, а полотенце, кажется, запомнил крепко.

Но зачем сапоги, куртка и рейтузы?

Она надела все это перед зеркалом. Странно, но спецодежда сделала ее моложе и привлекательнее, будто вернув ей часть юности, размазавшейся по похожему шмоту.

Наверно, во что-то подобное на той картошке и одевались – Таня не помнила таких подробностей. Помнила только, что там не было тампонов и приходилось пользоваться ватой гигроскопической из упаковки, похожей на заряд к танковой пушке. И ничего – жили, надеялись, любили…

Но почему тогда полотенце? Зачем? Ведь его не будет видно под всем остальным.

С другой стороны, сейчас уже прохладно, осень. Вдруг дождь… Наверно, Федя предлагает два варианта на выбор. Или нет, нет… Все просто.

Она завернулась в полотенце, а потом надела сверху комплект спецодежды. Что у нее под курткой, не было видно. Вот так и пойдем, прошептала она, так и пойдем… Действительно, не раздеваться же перед охраной. И гармония не нарушится. А когда сниму, будет ему полотенце. Обо всем подумали.

Следующие три дня Таня провела, репетируя встречу.

Она понимала, конечно, что делать этого не стоит: в реальности все случится совсем по-другому, и ничего, кроме вреда, от подобных упражнений не будет. Но в душе играли такие увертюры и прелюдии, что слабый голос рассудка не был слышен на их фоне.

Почему-то Таня думала, что Федя набросится на нее, затащит в баню и сделает то, чего ему так хотелось тем мутным сентябрьским днем. Не зря же он взял с нее подписку.

В принципе она была не против. Ей даже начинало на полном серьезе казаться, что и тогда она была не против, и будь он чуть настойчивей, разговорчивей и веселее… Как пел тогда репродуктор: «Я не весталка, мой дорогой. Что же мне, жалко? Боже ты мой…»

Потом они будут долго приходить в себя, лежа в сене (почему-то казалось, что в бане догадаются постелить сена). Она снимет соломинку с лица Федора Семеновича (уже опять Феди) и скажет чуть грустно:

«Мы потеряли столько времени…»

Или что-нибудь похожее – нужные слова обязательно найдутся в такую минуту, обязательно.

Когда через три дня Дамиан позвонил, она совсем уже измоталась и хотела звонить ему сама.