Тайные виды на гору Фудзи - Виктор Пелевин Страница 12

Таня взяла наугад одну из бумаг, принялась читать – и запуталась в первом же абзаце. Особо вчитываться смысла не было: понятно, что при желании юристы обдурят ее пять раз в одном предложении.

– Зачем читать. Я Феде доверяю.

– И правильно. Поверьте, из квартиры он вас обманом не выселит.

У Тани вдруг екнуло в груди. Она сообразила, что именно так жулики выживают людей из квартир – рассказывают неправдоподобную историю, дают немного денег, просят подписать бумаги. Впрочем, подумала она тут же, откуда жуликам знать, что они с Федей в одном классе… Да нет, паранойя. Хотя…

Она пролистала несколько страниц, отыскивая упоминания про жилплощадь – но ничего похожего не было. Речь действительно шла об отказе от претензий всех возможных видов. И еще о разовом вознаграждении.

– Тут некоторые графы пустые.

– Я потом заполню, – сказал Дамиан. – Не переживайте.

– Ручку дайте.

Дамиан протянул ей синий гелевый маркер.

– Вот здесь, – сказал он. – Да. Здесь. И здесь. И здесь тоже. А здесь вот два раза, пожалуйста… Спасибо.

Спрятав бумаги в папку, он улыбнулся.

– Ну вот, противная часть позади. Теперь можем с вами наконец поговорить по-человечески… Таня… Ничего, если я вас так буду называть?

– Ничего, – ответила Таня.

– Так вот, Таня… Про ваши прежние отношения с Федором Семеновичем мне ничего не известно, но я вообще много времени провожу возле богатых людей – и примерно представляю их психологию. Я знаю, чего они хотят. И, поскольку я, будете смеяться, изо всех сил стараюсь быть порядочным человеком, я выложу все начистоту.

«Понятно, – подумала Таня. – Сейчас инструктировать будет, как ноги держать».

– Только не думайте, – сказал Дамиан, словно учуяв ее мысль, – что я имею в виду какие-то конкретные пожелания моего клиента. Нет. Я ни в коем случае не пытаюсь как-то вас сориентировать или намекнуть, как вам себя вести. Федор Семенович не давал мне такого поручения. Но я знаю, зачем такие люди, как мой клиент, ныряют в свое прошлое.

– Зачем?

– Вы слышали выражение «delayed gratification»? Или «отложенная гратификация»?

– Может и слышала, – ответила Таня. – Звучит знакомо. Но я уже забыла.

– Я напомню тогда. Это понятие связано с так называемым «Stanford Marshmallow experiment», или, говоря по-русски, «Стэнфордским зефирным экспериментом». Слышали?

Таня пожала плечами.

– На самом деле это целая серия экспериментов, обширная и очень долгая. Но первоначальный концепт был простым. Детям лет шести предлагали выбор – съесть одну пастилку прямо сейчас или две пастилки через пятнадцать минут. Сладости могли быть и другими, зефир тут не важен. Важным было предложение отложить удовольствие, чтобы потом получить больше. В шесть лет на подобное решиться не так просто. Некоторые дети соглашались, другие нет. Образовалось две группы.

– Можно догадаться, – сказала Таня, – что две группы будет. Чего удивительного.

– Тут – ничего. Удивительное было дальше. Эти эксперименты ставили в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века. А потом проследили жизненный путь участников. Вплоть до нашего времени.

– И что?

– Оказалось, – продолжал Дамиан, – что группа отложенной гратификации, то есть детки, согласившиеся подождать второй пастилки, по всем жизненным показателям обошли тех, кто выбрал одну пастилку сразу. И по образованию, и по доходу, и даже по индексу здоровья.

– Это тоже понятно, – сказала Таня. – Я так и предположила бы. И что дальше?

– А то, – ответил Дамиан, – что группу отложенной гратификации можно тоже поделить. На тех, кто заберет две пастилки через пятнадцать минут – и тех, кто согласится ждать полчаса за четыре пастилки. И так далее. В конце концов окончательными чемпионами окажутся самые терпеливые дети. Те, кто ждал не пятнадцать минут, а пятнадцать лет… Отложенная гратификация дает огромную силу тому, кто ее практикует. Без преувеличения можно сказать, что на ней зиждется вся великая протестантская цивилизация. Но…

Подняв палец, Дамиан сделал картинную паузу.

– Но теневая сторона здесь тоже есть. У окончательных чемпионов далеко не все так хорошо, как кажется. В сказках разных народов существует архетип богача в рваной одежде, который получает удовольствие только от того, что спускается в подвалы и глядит на свое золото…

– Знаю, – сказала Таня. – Скупой рыцарь у Пушкина.

– Да, именно. Такой канонический скупердяй в лохмотьях сегодня встречается редко. У настоящего скупого рыцаря будет и яхта, и шато на Лазурном берегу, и самолет. Это символы успеха, и они необходимы для бизнеса. Не будет только одного – внутренней радости от обладания ими. За годы самоограничения у него пропал вкус к сладкому, и пастилки не доставляют ему радости. Совсем. Понимаете?

– Ага, – усмехнулась Таня. – Понимаю, куда вы клоните. Копил на коронки, пока зубы не выпали.

– Примерно. Победа в битве за счастье формально одержана, но субъект счастья – малыш, решивший подождать и съесть сразу сто пастилок – стал ее жертвой. От его лица теперь действует группа юристов по доверенности. Они сдают и принимают тонны пастилок, а счастье… Где оно?

Таня тихонько вздохнула.

– И тогда, – продолжал Дамиан, – скупой рыцарь строит машину времени. Он возвращается в то время, где малыш был жив – и заваливает его пастилками… Вы улавливаете мою мысль?

Таня даже покраснела.

– Вы не поверите, – сказала она, – но я совсем недавно думала про это практически теми же словами. Вот про машину времени точно думала… И вы считаете, что Федор Семенович хочет…

– Да. Он хочет вернуться к чему-то очень для него важному. И это связано с вами.

– Но зачем ему? Ведь Федя может что угодно себе…

– Вы знаете, не все. Далеко не все в мире можно купить, нанять и так далее, если вы это имеете в виду. Человеческая сфера влечения – область хрупкая и непостижимая. Если вы надломите молоденькое деревце, оно так и вырастет кривым. Так и человек. Есть целые научные школы, целые армии дорогих аналитиков и психотерапевтов, обслуживающие богатых, но несчастных людей. Они изучают каждый чих, каждый синяк, каждую детскую обиду своих клиентов – ибо все это до сих пор релевантно и важно.

– То есть вы хотите сказать, – заволновалась Таня, – Федя меня потому увидеть хочет, что ему психотерапевты прописали?

– Нет, что вы. Я совсем не это хочу сказать. Я хочу сказать, что стремление взрослого богатого мужчины вернуться в юность или детство, чтобы подлечить свою судьбу – это не какой-то бзик, не экзотика и редкость, а очень распространенное явление, укорененное в самой природе человеческой психики. Настолько распространенное, что на нем даже паразитируют всякие дипломированные умники.