Дети декабря - Платон Беседин Страница 13

3

– Где их только берут таких, а? – досадовал отец, глядя очередное политическое ток-шоу.

Хотя мне более существенным виделся ответ на вопрос «как?». Потому что, вопреки теории Дарвина, естественный отбор на Украине проходил странным, парадоксальным образом: по правилу, выученному ещё в детстве, когда на море хочется в туалет, выход, казалось бы, очевиден, но оно, зараза, всплывает, и ты, ускоряясь, гребёшь, словно не твоё это, не из тебя.

Стоя на митинге Антимайдана в Мариинском парке, глядя на седого старичка-боровичка, по обыкновению зачитывающего текст с бумажки, я лишний раз убеждаюсь в правоте собственных наблюдений. Запинаясь, подглядывая в бумажку, депутат Партии регионов произносит предположительно огненные, лавоподобные речи, которые, вылетев из его перекошенного отчаянием рта, остывают и превращаются в пепел.

Он рассеивается над толпой, погребая идеи и устремления, слова и жесты, превращая Мариинский парк в крематорий, где, агонизируя, рвутся из раскалённых печей витеньки, коленьки и володеньки, а их острыми вилами загоняют обратно нуланды, бараки и арсении.

– Выше, выше транспарант! Громче, громче аплодируйте!

Мечется Вениамин Степанович, а я кажусь себе свинцовым дирижаблем, ждущим отправления у лестницы в небо. Сбежал бы, но каждого из нас инструктировали, что «покидать локации строго запрещено». «Иначе денег не ждите!» – стращал Вениамин Степанович. Значит, стоять, внимать. Хотя дело не в деньгах даже, а скорее в совестливом желании не подвести.

Благо, что мой транспарант передали высоченному Дрону с узловатыми руками-ветвями. А на трибуне меняются депутаты. Новый, с лицом-вареником даёт текст живо, уверенно, без бумажки. Возможно, даже говорит от себя. Толпа оживает, воодушевляется. Ура, ура, ура!

– Мы, Партия регионов, призываем оппозицию прекратить вооружённый протест, который может привести к жертвам! Надо не воевать, а договариваться! Мы все украинцы! И все желаем процветания нашей родине! Поэтому президент Виктор Янукович отказался подписывать с Евросоюзом кабальные соглашения. Да, мы хотим в Европу, но на равных условиях!

– Да!

– Ура!

– Правильно!

Музыкальная пауза. «Песняры» заряжают «Беловежскую пущу». Вокалист старается так, будто пробуется в Black Sabbath, пока Оззи Осборн, не попрощавшись, уехал в очередной алкогольно-наркотический трип.

А дальше – вновь политиканы. Пока Вениамин Степанович не командует нам:

– Обед!

4

Между деревьями в Мариинском парке антимайдановцы установили армейские палатки. Солнечные лучи – пусть ветви и без листьев – пробиваются слабо, и ещё лежит стекольной крошкой то ли снег, то ли лёд. Из палаток валит дым буржуек.

Забравшись внутрь, хочу подсесть к печке, но подступы заняты насупленными людьми, сидящими на корточках и на ящиках. Приходится стоять поодаль, греться. Ближе к выходу на лежаках спят закутанные в тряпьё и шерстяные, как в поездах, одеяла люди. Виднеются лишь носы, щёки. Пахнет спиртом и гарью. Искры вырываются из приоткрытой дверцы буржуйки и мечутся, играя друг с другом. Но от земли веет холодом, словно ледяными касаниями покойницких рук он тянет вниз, в криогенную камеру вечности.

Люди быстро набиваются в палатку. Долго в ней находиться нельзя, все должны греться.

Те, кто не хочет или не может попасть внутрь, ютятся у топливных металлических бочек, чёрных и внутри, и снаружи. В них горят доски, чурки. Снег возле бочек тает, обнажая покрытую серо-бурой травой землю.

– Мёрзнем, блядь, из-за пидоров этих! – бузит мужик с трагическим, будто потерял последнего друга, лицом.

– Не хер им делать, революционерам! – соглашается второй, в ушанке с милицейской кокардой.

– Этих майдаунов там колбасой, салом кормят, – встревает третий, с лицом цвета старого крошащегося кирпича.

– О как! А нас гречей!

Кормят действительно гречкой. Конопатые девицы в голубых фартуках раздают горячую кашу из бочек полевой кухни, а молчаливые парни разливают приторно-сладкий чай. Люди едят с аппетитом, разбившись на группки. Усаживаются на скамейки, которые периодически ломают и пускают на обогрев. «Алкоголь строго запрещён», но почти в каждой группке выпивают, тайно или явно. Замечаю это, когда ищу туалет.

– Братишка, давай с нами, а? – предлагает усатый мужик, словно пляжным полотенцем, обмотанный флагом Партии регионов.

– Э, Шурик, не так бодро, – волнуется его соседка в серой пуховой шапке.

Вторая не реагирует, продолжает сидеть, склонив белобрысую голову к коленям, обтянутым зелёными шерстяными гамашами.

– Нет, спасибо.

У биотуалетов очереди. Ищу, где бы отлить. Устраиваюсь на нижней дорожке, под каштанами. Расстёгиваю ширинку, и тут звонит телефон. В трубке голос бригадира Валеры:

– Вадик, ты где ходишь?

– Да в туалет отошёл.

– Степаныч нас на Европейскую выдвигает. Быстрее давай!

На обратном пути меня дёргает телевизионщик. Суёт микрофон, просит сказать на камеру несколько слов.

Чувствую себя неуверенно. Морально – не в силах избавиться от ощущения лишнего человека среди публики Мариинского парка. Физически – ноет в паху, и я злюсь, вспоминая толстого уролога-армянина с красивым именем Фердинанд и стандартной фамилией Мовсесян, к которому меня отправила бывшая девушка, любящая анальный секс и фильмы Ларса фон Триера.

– Простатит. Надо бы УЗИ сделать.

– Сколько?

– Сто пятьдесят гривен.

– А лечение?

– Зависит от сложности.

– Ну, в среднем…

– С лекарствами около двух.

И я отказался от лечения. И от УЗИ. Потому что знал, будут проблемы, а денег не будет.

– Скажете пару слов?

Смотрю на журналиста так, как смотрел бы на уролога-армянина, окажись он передо мной.

– Ну, не знаю…

Журналист, бородатый тип с цыганскими серьгами, опускает микрофон. Хочет уйти. Найти более лояльного респондента. Судя по тому, как освещают Евромайдан и Антимайдан украинские СМИ, ему нужен агрессивный, дикий украинофоб, желательно в той стадии опьянения, когда ещё можешь говорить, но не понимаешь что.

Если не я, то найдётся другой ответчик. Например, вот этот, перекошенный водочной эйфорией парень, прыгающий аки возбуждённый самец гориллы. Так что лучше – попытаться самому.

– Извините, давайте ваши вопросы.

– Хорошо, скажите, за что стоит Антимайдан в Мариинском парке?

– Я бы не стал называть это Антимайданом, потому что приставка «анти» создаёт негативный эффект, а люди, собравшиеся здесь, преследуют исключительно созидательные цели.

– Какие же?