Сестра моего сердца - Читра Дивакаруни Страница 13

Судха так долго молчала, что я начала думать, что моя мать оказалась права. Может быть, между нами действительно встали вещи.

— Судха, — сказала я, взяв ее за руку, — послушай, сделай кое-что для меня? Возьми их, хорошо? — и вложила ей в ладонь серьги. — Это мой подарок тебе в наш день рождения.

Я не знала, что скажу матери и насколько она будет разгневана. Но об этом я собиралась думать позже. Сейчас я должна была позаботиться о Судхе, потому что не могла видеть этот взгляд — взгляд тонущего человека, который вот-вот скроется под толщей воды.

Мне казалось, что Судха бросится мне на шею, как обычно она делала, когда я дарила ей подарки, но она ответила ледяным и чужим взрослым голосом:

— Мне не нужны твои подарки. И твоя жалость. Мы с матерью не очень богаты, но у нас есть самоуважение.

Я стояла оглушенная, не в силах произнести ни слова, словно мне дали пощечину. Я чувствовала вкус меди во рту, ладони стали холодными от ярости, поднимающейся во мне вместе с желанием ударить — да, ударить — мою сестру. И я зло ответила:

— Если в вас столько самоуважения, что же вы тринадцать лет живете в нашем доме и едите наш рис? Если в тебе столько самоуважения, почему бы тебе не пойти и не предложить своей матери поискать собственный дом?

Увидев, как вспыхнуло лицо Судхи, я поняла, как сильно ранила ее этими словами.

И затем зарыдала от отвращения к себе. С тех пор как я подросла, я видела, как Судхе стыдно за мать, которая пыталась себя вести так, будто это ее дом, хотя все знали, что это было не так. Но мы всегда старались избегать этой темы.

Вся в слезах, я попыталась взять Судху за руку.

— Судха, я не хотела этого говорить, клянусь. Это твой дом — твой, так же как и мой, ты же знаешь. Судха, прости меня, я сказала так только потому, что разозлилась, только потому, что люблю тебя.

Мне показалось, что сейчас Судха оттолкнет меня или швырнет серьги через перила прямо на улицу, где их тут же раздавит грузовик или схватят уличные дети. Я бы сделала именно так. Но, к моему изумлению, Судха ответила мне спокойным и вдруг потеплевшим голосом:

— Почему ты меня любишь, Анджу?

— Что за странный вопрос?

— Ответь мне, Анджу.

— Я люблю тебя, потому что ты моя сестра, ты же знаешь.

Судха перекладывала серьги из одной руки в другую, кажется, даже не видя их.

— А если бы я была не той, кем ты меня считаешь… — кусая губы сказала она и неуверенно продолжила: — …Ты бы всё равно меня любила?

Я снова начала злиться, но на этот раз уже потому, что мне было страшно: в голосе Судхи слышались нотки, которые говорили, что она знает что-то, чего не знаю я.

— Что за глупые загадки? — спросила я.

— Пожалуйста, Анджу…

Глаза ее потемнели, стали аспидно-черного цвета, и я увидела, что для нее действительно важен мой ответ.

Я попыталась думать о Судхе, другой и чужой Судхе, которая могла появиться в моей жизни случайно и так же случайно исчезнуть. Я попыталась представить, смогла бы я тогда любить ее. Но я была привязана к кузине всем существом и не могла даже вообразить такое.

— Анджу… — в дрожащем голосе Судхи я услышала настоящую боль.

Что такого ужасного могло произойти, что так пошатнуло ее веру в нашу связь? Страх, как огромный камень, давил мне на грудь и не давал дышать. И хотя я всегда предпочитала знать горькую правду, в тот раз я не решилась задать вопрос Судхе.

Но я точно знала, что должна была ответить:

— Я любила бы тебя, кем бы ты ни была. Я любила бы тебя, потому что ты меня любишь. Я любила бы тебя потому, что никто не знает нас лучше, чем мы знаем друг друга.

— Правда? Ты всё равно бы меня любила? — с облегчением в голосе переспросила Судха.

— Правда, — ответила я, ощущая странное покалывание вдоль позвоночника — какое-то предчувствие. Я слышала свой голос — такой неуверенный и детский, слишком детский, чтобы сдержать данное слово.

Что за ерунда! Я становилась такой же суеверной, как Судха.

И, глубоко вздохнув, твердо продолжила:

— Что бы там ни было, я всегда буду той, кто помог тебе появиться на свет.

После этих слов Судха склонилась мне на плечо и так глубоко вздохнула, что я поняла — с ее сердца упала тяжкая ноша.

— Да, Анджу, ты права.

Судха хотела сказать что-то еще, но передумала и поцеловала меня в щеку. Она вернула мне серьги, и я почувствовала, как ее пальцы коснулись моей ладони, словно кончик птичьего крыла.

— Сохрани эти сережки для меня. Я попрошу их у тебя, когда мне захочется их надеть.

И я поверила ей.

Держась за руки, мы спустились по лестнице, обсуждая, на что нам потратить подаренные деньги. Их было не так много, но в первый раз в жизни мы могли потратить их на все, что захотим, и поэтому чувствовали себя такими богатыми и независимыми.

— Я куплю себе разной одежды, — мечтала Судха. — Сальвар камиз [33]из нежной, как кожа ребенка, ткани цвета заходящего солнца. Еще куплю сари из тончайшего прозрачного шелка, которое можно продеть сквозь кольцо. Шали, переливающиеся, как грудь павлина. Я куплю шелков и вышью ими блузку с пышными рукавами, и пришью на нее крошечные кусочки зеркал, и белые кружева, сияющие, как лунный свет летней ночью, — совсем не похожую на унылые приличные платья, которые нас заставляют носить…

Меня поразила жажда в ее голосе. Судха всегда была такой спокойной и покорной. Я даже не думала, что она так ненавидит нашу одежду. Интересно, какие еще секреты таила в себе моя кузина?

— Но тебе даже не разрешат примерить такое — с грустью ответила я. — Ты ведь знаешь, как наши мамы строго следят за тем, чтобы бы мы выходили в свет как подобает дочерям Чаттерджи.

Судха улыбнулась.

— Мне всё равно. Я буду надевать платья у себя в комнате, буду надевать их для тебя. А ты что купишь?

— Книги. Я закажу книги, которых у нас не найти. Книги писательниц, о которых монахини отзываются неодобрительно: Кейт Чопин, Сильвии Плат. Их героини совершают сумасшедшие, смелые и удивительные поступки. Я хотела прочитать последние романы, чтобы почувствовать дух Лондона, Нью-Йорка и Амстердама. Хотела, чтобы они перенесли меня в парижские кафе и ночные клубы, на плантации Луизианы, в леса Амазонки и в австралийские буши — повсюду!

И через секунду добавила с горечью:

— В места, которых я никогда не увижу, потому что мамы не разрешат мне уехать.

Судха поспешно обняла меня и принялась утешать: