Принц Вест-Эндский - Алан Ислер Страница 13

— Меньшевик, — буркнул Красный Карлик. ,

Идея показалась мне привлекательной.

— Прежде чем идти к Коменданту, — сказал я, — надо прощупать остальных в труппе. А что, если мы единственные диссиденты? Числом три. Наша цель — , борьба за свободу, да, конечно, но кроме того — искусство. И прежде всего мы должны выяснить, как относятся к нам остальные. Если, как я подозреваю, они недовольны нынешним положением дел и если мы доведем их недовольство до Коменданта — победа за нами. Как вы считаете? ( — Троцкист, — буркнул Красный Карлик.

!Мы долго обсуждали вопрос и спорили, иногда раздраженно, но в конце концов пришли к компромиссу. Мы все прощупаем остальных актеров. Красный ж Карлик возьмет на себя материально-техническое обеспечение — подыщет наиболее эффективный способ завладеть костюмами, гримом, красками и декорация ми. Гамбургер составит список жалоб для представления Коменданту. А я? Ну, я перераспределю роли, помня о концепции бедного Синсхаймера и в то же врем; обогатив ее кое-чем своим.

Когда Революционный совет уже уточнял детали этого решения, в Молочном ресторане Голдстайна появился Блум.

Увидев нас вместе, он, естественно, подошел и сел.

— Что вам надо? — раздраженно спросил Красный Карлик.

— «Ли Джей Кобб», — ответил Блум.

Голдстайн услышал его и просигналил старику Джо.

— Ничего не вытанцовывается, — сказал Блум.

Мы, трое революционеров, многозначительно переглянулись.

Разумеется, Блум, будучи Блумом, имел в виду свои сексуальные победы. Последнее время он осаждал сердце (и другие части) Гермионы Перльмуттер, но без успешно. Он вложил в предприятие, чтоб мы знали, десять долларов в виде цветов и пять в виде шоколадок. Пустой номер: Перльмуттер блюла невинности. Сколько еще времени на нее можно тратить? «А бабенка приятная, джентльмены», — грустно сказал он.

— Из-за навоза, который вам заменяет мозги, Блум, — сказал Гамбургер,

—никто на вас не в претензии за то, что вы здесь огласили. Но хотя бы из чувств приличия такие мысли можно было держать при себе.

— Ну полно, полно, — сказал я. Блум вздохнул.

— Кто-нибудь хочет сыграть в домино?

— Ответьте мне, Блум, — сказал Красный Карлик. — Вы хотите быть призраком1!

— У Корнера получалось лучше. По правде говоря, я всегда видел себя в рол Горацио: стойкий, верный, правдивый.

— А если я скажу, что вы можете сыграть Горацио?

— Ну, вы же знаете. Командует Липшиц. Будет так, как он скажет. Это не вам решать.

— Джентльмены, — сказал Красный Карлик, обращаясь к Гамбургеру и i мне, — я знаю, вы занятые люди. Дело есть дело. Не засиживайтесь здесь из-за на А мы с Блумом сыграем в домино.

Мы с Гамбургером поднялись. Голдстайн, внимательный как всегда, подал знак старику Джо.

— Угощает Блум, — сказал Красный Карлик.

Прибыла вторая шарада. Я нашел ее в салфетке на моем месте в столовой. Единственным, кто пришел к завтраку раньше меня, была Изабелла Краускопф-и-Гусман, сидевшая над своей овсянкой. Немыслимо, чтобы синьора Краускопф-и-Гусман, давно уже старейшая в нашем доме, могла подбросить шараду или вообще иметь к ней какое-либо отношение. Эта синьора уже лет двадцать не числилась в списке самостоятельно ходящих. Упорство, с каким она держится за жизнь, изумляет всех в «Эмме Лазарус». Происходя от богемских революционеров, бежавших в Чили в 1848 году, «донья Изабелла», как ее любовно зовет персонал, могла бы сойти за испанскую грандессу чистейших кровей. Хрупкая, она тем не менее сохранила гордую осанку; ее глубоко посаженные глаза и морщинистое лицо, напоминающее выбеленный чернослив, по-прежнему полны надменности и высокомерия. То, что осталось у нее от иссиня-черных волос, сурово стянуто узлом на затылке.

Впечатление аристократизма несколько нарушалось сегодня лепешечками каши, прилипшими к щекам и свисавшими с подбородка, поскольку синьора иногда с трудом находит свой рот. И хотя очевидно, что сама она к этому не причастна, она могла видеть того, кто подложил шараду мне в салфетку. Поэтому я как можно равнодушнее показал на записку и спросил, не знает ли она, как это здесь появилось.

Разговоры с синьорой затруднены тем, что она нередко откликается на реплику, извлеченную из беседы, одновременно протекающей у нее в голове. Глаза ее блеснули из-под нависших век.

— В Патагонии — вот где чувствуешь себя свободно. Я читаю по ночам, а зимой еду на север.

Обслуга в столовой, конечно, ничего не знала и желала знать еще меньше.

Привожу текст шарады:

Мой первый слог дарует пчелкам мед И, сладкий, к пальцам клейко пристает. А мой второй шипит, как кока-кола, Связав с собачкой инструмент укола. А в целом сей мерзавец разнопер — И узурпатор он, и ловкий вор.

Ну, эту я тоже не разгадал. Но по крайней мере я вижу дорожку в лабиринт, modus operand! (Способ действия (лат.).) для поисков Минотавра. Из шарады явствует, что имя вора состоит из двух элементов и оба, как минимум, похожи на осмысленные слова. Так, например, фамилия Краускопф состоит из kraus (кудрявая) и Kopf (голова). Так что если зашифровать имя синьоры, то разгадывать его тоже можно было бы в два этапа.

Что касается моего modus operand!, я выманю у Сельмы в кадрах полный список постояльцев и персонала «Эммы Лазарус». Если составлять такой список самому, можно кое-кого упустить. По списку Сельмы я составлю свой — список тех фамилий, которые состоят из двух элементов, напоминающих осмысленные слова. К этим фамилиям я примерю ключи, предложенные во второй шараде, и проверю, сойдется ли решение с неразгаданной частью первой. «Поднят зверь!»