Концерт "Памяти ангела" - Эрик-Эмманюэль Шмитт Страница 13

Грег поочередно осознавал то светлую безмятежность вокруг себя, то смятение внутри. Прежде ему никогда не случалось вот так просто быть человеком, обычным человеком, крошечной частицей в безбрежном океане. Человеком, ощущающим бесконечность природы и бесконечность своих мыслей.

Ночью, подводя итог дневным размышлениям, он разрыдался.

После злополучной телеграммы ему пришло в голову, что он к тому же еще вдовец той молодой женщины, которой была его Мэри.

А отец, которому предстоит завтра сойти на берег в Ванкувере, в эти трое суток потерял всех своих дочерей.

Всех. Не одну, а четырех.

Грузовое судно приближалось к суше. Вдали виднелся Ванкувер.

Вокруг корабля носились быстрые проворные чайки, настоящие хозяйки берега, знакомого им лучше, чем морякам, любое судно которых они легко могли обогнать.

На земле после жаркого лета цвела осень: деревья покрылись разноцветным убором, оделись в желтое и оранжевое. Листья умирали величественно, будто ярким цветом в последние мгновения жизни благодарили солнце и воздавали ему должное за свою пышность.

Судно наконец вошло в порт Ванкувера. Высотные здания, подтянутые и бдительные, точно стражи, отражали в своих окнах облака и волны, несущие ностальгию дальних странствий. Погода постоянно менялась, то светило солнце, то шел дождь, который местные жители называли «проливным солнцем».

«Грэндвил» причалил к пристани с возвышающимися на ней красными кранами.

Грег вздрогнул. На фоне доков он приметил знакомые силуэты. Его встречали.

Он сразу сосчитал. И сразу узнал жену и трех дочек.

Одной не хватало.

Ему все еще не хотелось знать которой. Он отвел глаза и занял свое место у швартовочных канатов.

Когда судно пришвартовалось, он вгляделся в своих женщин, одетых в траур. Они стояли рядком, метров на двадцать ниже его, на пристани. И хотя казались крошечными, он легко различил их.

Ну вот…

Теперь он знает…

Он знает, которая умерла и кто остался жив.

Сердце в груди рвется на части. С одной стороны, у него только что отняли дочь. С другой — отдали троих. Одна исчезла, но другие вернулись к жизни. Неспособный хоть как-то реагировать, он хочет смеяться, но ощущает потребность разрыдаться.

Бетти… Так, значит, это Бетти. Самая младшая, та, которую он почти не успел полюбить.

Спускают трап, он сходит на берег.

Но что это? В тот самый момент, когда он ступает на землю, Бетти выскакивает из-за ящика, за которым она пряталась, и подбегает к сестрам, чтобы, взявшись за руки, всем вместе броситься к отцу.

Возможно ли это?

Ноги Грега словно прилипли к асфальту, он снова пересчитывает: вот перед ним, шагах в тридцати, четыре его дочки. Он уже ничего не понимает, его точно парализовало. Все четыре живы. Он вцепляется в перила у себя за спиной, во рту пересохло. Значит, это была ошибка? С самого начала… Телеграмма была адресована не ему! Она предназначалась кому-то другому… Ну да, ее передали ему, хотя на самом деле она касалась другого моряка и его единственной дочери. Смерть не тронула его семью!

Грег радостно бросается к своим. Сначала хватает в объятия жену Мэри и, смеясь, прижимает к груди. Удивленная, она не сопротивляется, хотя он чуть ли не душит ее. Никогда он не обнимал ее с таким жаром. Потом он расцеловывает дочек, прикасается к ним, ощупывает — точно проверяет, на самом ли деле они живые. Он не произносит ни слова, лишь радостно восклицает, глаза его влажнеют от умиления. Пусть! Ему больше не стыдно, он не скрывает слез, этот застенчивый, сдержанный, молчаливый человек. Он целует их, прижимает к себе, особенно Джоан, дрожащую от изумления. В глазах Грега каждая его девочка — чудо.

Наконец он шепчет:

— Как я счастлив видеть вас всех!

— Тебе сообщили? — спрашивает жена.

О чем она? Нет, только не она… И она туда же… Он больше не хочет, чтобы ему напоминали о том дурацком сообщении! Он стер его из своей памяти! Не его это дело! Произошла ошибка.

— О чем?

— Доктор Сембадур уверял меня, что дал знать на судно.

Внезапно Грег цепенеет. Что же это? То сообщение было всерьез? И оно предназначалось ему?

Мэри опускает голову и с усилием произносит:

— У меня начались боли. Я поехала в больницу. Случился выкидыш, я потеряла нашего ребенка.

Тут Грег вспоминает о том, что прежде не приходило ему на ум: когда он отправлялся в плавание, жена была беременна. Он забыл. Это было настолько нереально, сообщение о смерти ребенка, когда он даже не видел, как округлился живот. У Мэри точно снова была девочка. Если доктор Сембадур не назвал имя, то именно потому, что у плода его еще не было…

Несколько следующих дней Мэри и четверо их дочерей по-прежнему пребывали в изумлении от происшедших с Грегом изменений. Он не только стал заботиться о жене, как никогда прежде, раскрывая перед ней сокровищницы своего внимания, но даже настоял, чтобы неродившуюся девочку крестили.

— Рита. Я уверен, что ее зовут Рита.

Грег потребовал, чтобы ее похоронили. Каждый день он ходил на кладбище, чтобы принести цветы. Каждый день он плакал над крошечной могилкой Риты, младенца, которого не коснулись ни его рука, ни взгляд, и нашептывал ей ласковые слова. Кейт, Грейс, Джоан и Бетти и вообразить не могли, что этот суровый человек может проявлять столько внимания, тепла, нежности. Они привыкли, что этого крупного, физически сильного человека никогда нет дома, подчинялись его приказаниям во время его недолгих побывок. Теперь же они увидели его совсем другими глазами и он уже не внушал им прежнего страха.

Когда два месяца спустя Грег сообщил дочкам, что больше не пойдет в море, потому что нашел работу в порту, они обрадовались, что этот незнакомец, прежде такой далекий и пугающий, стал наконец их отцом.