Один на миллион - Моника Вуд Страница 13

— Я продал ее, — ответил он. — Деньги понадобились.

Его не заботило, как она воспримет его слова, — за свою жизнь она, надо думать, всякого наслушалась.

— На что? На выпивку?

— Заплатить долг совести, — непонятно, зачем он говорит ей это. — Но не сработало.

— Деньги редко срабатывают, — только и сказала она.

Он протянул ей пять долларов.

— Вы обещали мне показать фокусы.

Она взяла деньги, окинув его придирчивым взглядом, и пропустила на кухню.

Куин сел, ноги ломило от цементных полов у Ренни. Карты лежали на том же месте, куда она их положила в прошлый раз, а монеты и газеты исчезли со стола, если не считать одной вырезки, аккуратно свернутой.

— Сын говорит, вы даете ему заряд вдохновения.

Она посмотрела на него с непроницаемым выражением.

— Вы выпили?

— Одиннадцать лет не пью.

— У меня есть свисток, — объявила она, потряхивая тонкой цепочкой, висевшей у нее на шее. — У нас на улице случилось ограбление.

Из недр своего мятого свитера она извлекла пластмассовую штуковину, из числа кнопок вызова, которые носят старики, боящиеся умереть в одиночестве.

— Я нажимаю на кнопку — и готово, — сказала она, указывая на коробку, которая напоминала звукозаписывающий прибор из студии сороковых годов. — Какой-нибудь спасатель тут как тут.

Интересно, выглядит он так же потерянно, как себя чувствует, подумал Куин. Он подвинул ей колоду:

— Давайте же.

Он понятия не имел, чего ждет от нее. Она старше всех, кого он знал, — должна сама понимать, как поступить.

Она помедлила, потом резко наклонилась и схватила газетную вырезку.

— Вы надули меня, — сказала она. — Это вы фокусник, а не я.

Она трясла вырезкой, глаза у нее сделались большие и разгневанные.

Он понял, в чем дело.

— Ко мне и раньше приходили мальчики помогать, — говорила она. — Никто из них не хотел работать. Работу за них вечно доделывали отцы, и они всегда находили тысячу оправданий. У моего сына очень много уроков, моего мальчика зачислили в бейсбольную команду, — она сердито задрала подбородок кверху:

— Из-за вас я подумала, что ваш мальчик не лучше.

Куин уставился на шею мисс Виткус: ее кожа напоминала жатый сатин.

— Но интуиция меня не подвела. Что-то я прочитала, что-то услышала. Я слушаю новости. И читаю газеты, только некрологи пропускаю. Не из религиозных соображений, как раньше. Просто почти все мои знакомые давно умерли.

Она взяла очки и пристроила их на переносице.

— Тут говорится: внезапно. — Она посмотрела на Куина. — Вот уж воистину внезапно.

Куин с трудом выдержал ее взгляд, который полыхал горем.

— Это называется синдром Романо — Уорда, — сказал он. — Электрический сбой в сердце.

— Мерцательная аритмия?

— Да, что-то в этом роде, — кивнул Куин. — Основной симптом — летальный исход.

— Откуда это у мальчика? — ее голос смягчился.

— Может развиваться как реакция на некоторые препараты, может передаваться по наследству. Он получил по наследству от родителей. Это редкое заболевание. Очень.

— По наследству от родителей? — она нахмурилась. — Значит, вы следующий?

— Если дожил до среднего возраста, то риск сводится к нулю. Я дожил до своих лет, ничего не зная об этом.

— Если только причина в вас, — сказала она. — А если в его матери?

— Давайте лучше считать, что во мне. У матери и без того тяжело на сердце. — Он похлопал по колоде. — Я вам заплатил сполна.

— Да, верно.

Она взяла колоду и начала тасовать ее, перебрасывая карты из одной руки в другую. Ее пальцы, несмотря на старческую узловатость, двигались ритмично. Она явно поддерживает форму тренировками.

— Он у вас один? — спросила она.

— Да, один, — ответил Куин, наблюдая за скольжением карт.

Мальчик тоже сидел здесь, наблюдал за этими же манипуляциями. Его сын в преддверии волшебства.

Она раскинула колоду веером.

— Выберите карту.

Он вынул королеву треф, вернул ее в колоду и подождал, пока она перетасует карты. Достав из колоды его карту, она перевернула ее.

— Эта?

Куин кивнул, удивленный.

— Я едва не ошиблась. Сегодня я не в своей тарелке.

— А теперь заставьте что-нибудь исчезнуть, — попросил Куин, вынимая из бумажника еще пять долларов.

Ее брови — точнее, складки, где некогда находились брови, — приподнялись. Она спрятала деньги и подождала. Воздух между ними замер в предвкушении. Вдруг она так быстро, что Куин даже не был уверен, видел ли он это, схватила газетную вырезку со стола и сжала ее в своем веснушчатом кулаке, а когда разжала кулак, то там оказалось пусто, пустая ладонь с рисунком, который на ней выгравировало время за сотню лет.

— Где она? — спросил Куин.

— Вы заплатили за магию. Вы получили магию.

От того, что она не сочувствовала ему — по сути, злилась на него, — он немного приободрился.

Он протянул ей еще пять долларов.

— Что еще вы умеете?

— Дети благодарны за то, что им дают. А взрослым вечно мало, — сказала она и добавила: — Мы с вашим мальчиком были друзьями.

— Мне следовало сразу все вам сказать.

Она откинулась назад и сложила большие руки на столе.

— А я уж подумала, что ваш мальчик оказался таким же, как все. Бездельником, на которого нельзя положиться.

Казалось, ее губы задрожали, хотя трудно было распознать это под штриховкой морщин.

— Его безупречная репутация оказалась запятнана без малейшей его вины. Я переживаю из-за этого. Почему же командир скаутов мне не позвонил? Мой телефон исправен. У нас с мальчиком были планы.

Куину стало жарко, словно на него направили лампу, как в полицейском участке. Он огляделся вокруг, отыскивая признаки какого-то незаконченного дела.

— Какие планы?

— Теперь это вряд ли имеет значение.

Он отметил, что выражение ее лица меняется.

— Он был хорошим мальчиком, и мне ужасно жаль, — сказала она. — Это невыносимо, пережить своих детей.

— Вам это довелось?

— Фрэнки погиб на войне, — сказала она. — Рэндалл умер от рака. Он так и не угомонился — менял женщин, а женой не обзавелся — хотя адвокатом был прекрасным. На его похоронах люди говорили много хорошего.

— Сочувствую.