Зима - Али Смит Страница 12

Ха-ха. Прикинь!

Но на стуле, который прежде занимал Арт, теперь сидит мужчина с лицом, изрытым морщинами, и стучит по клавиатуре, а женщина с тремя очень маленькими детьми, висящими у нее на руках и ногах, аккуратно складывает пальто Арта сверху на ноутбуке и портфеле, лежащих на полу за кабинкой.

Все ясно. Арт кивает женщине, которая кажется ему в ослепительном и нелицеприятном свете «Хранилища идей» усталее всех тех, кого он видел в своей жизни.

— Спасибо, — говорит он.

Он благодарит ее за то, что сложила пальто. Но она смотрит сквозь него, возможно опасаясь сарказма, ведь ее спутник занял его место. Такое чувство, что она даже собирается отругать Арта или устроить скандал, поэтому он подбирает свои вещи, идет к дверям и останавливается у главной стойки, где просит у женщины шариковую ручку на веревочке и пишет на тыльной стороне ладони слова «ослепительный» и «нелицеприятный».

Ничего не потеряно. Ничего не растрачено. Видишь, Арт?

Всегда наполовину полон.

Наполовину пол он. (Голос Шарлотты в ушах.)

Арт выходит из здания через боковую дверь: старый парадный вход в библиотеку предназначен для людей, живущих сейчас в роскошных квартирах в другой части здания. Но Арт не может сердиться из-за этого: сердиться из-за того, чего не можешь изменить, — пустая трата драгоценной энергии, этим-то постоянно и занимается Шарлотта. Думать о Шарлотте — тоже пустая трата драгоценной энергии, и, чтобы избавиться от этого и от Шарлотты, он сейчас выйдет на улицу этого города и найдет, все равно где, горстку земли,

(умирает

умножить на двадцать четыре

умаялся

умучился

умер)

чтобы торжественно подержать в руке почву, и больше ничего, горстку, дышащую со своей собственной скоростью, медленно, медитативно и оставаясь полностью собой, вопреки всей этой злости и гниению, самой землей, напоминая ему, как она твердеет и замерзает, когда падает температура, и как снова оттаивает и размягчается, когда та поднимается. Вот что такое зима: упражнение для запоминания того, как успокоиться, а потом снова мягко вернуться к жизни. Упражнение в приспособлении к любому замерзшему или расплавленному состоянию, в которое она тебя приводит. Поэтому нежный Арт поищет землю в буквальном смысле. Городскую землю. Он поищет в тех местах, где городские деревья встречаются с тротуаром: порой вокруг них остаются клочки земли, если только их не замуровывают под теми упругими пластмассовыми штуками. Природа ко всему приспосабливается. Природа все время меняется.

Выйдя на главную улицу, он видит девушку. Это та самая девушка, которую он видел из окна почти три часа назад. Она все еще на автобусной остановке. Сидит на том же месте и по-прежнему что-то читает. Что бы это ни было, читает она очень усидчиво.

Арт смотрит, как автобус подъезжает и останавливается, подбирает каких-то людей, а затем включает сигнал закрытия дверей и едет дальше.

Арт смотрит, как другой автобус включает сигнал, останавливается, а потом снова отъезжает. Тем временем она по-прежнему сидит и читает.

Она выглядит лет на девятнадцать. Довольно симпатичная, но бледная. Вид помятый. Но самое важное — она сосредоточена.

Никто так не концентрируется, когда просто сидит на автобусной остановке.

Арт забывает о земле.

Он переходит дорогу и становится напротив крытой остановки. Отсюда ему видно, что она читает. Это меню «на вынос», рекламная листовка какого-то фастфуда. Арт подходит ближе, пока не различает слова БЕСПЛАТНО, ДОСТАВКА, АССОРТИМЕНТ и ВЕДЕРКО.

Она читает меню «Чикен Коттедж».

Она читает первую страницу буклета. Раскрывает буклет. Читает с одной, потом с другой стороны. Закрывает буклет и читает последнюю страницу так внимательно, как будто это интересная книга.

Дочитав последнюю страницу, переворачивает буклет и снова читает первую.

Утро сочельника. Прошло три дня.

Прошло двадцать минут после назначенного времени встречи.

Девушки нет.

Нет ни одной похожей на нее девушки или женщины, ожидающей где-либо поблизости от того места, которое он предложил: возле рядов сидений перед информационными табло.

Значит, она не явилась.

Стало быть, она не придет.

Хорошо. Уже легче.

Это была очень-преочень дурацкая затея, и он уже пожалел о ней.

К тому же он сэкономит 1000 фунтов — деньги, которые он совсем не хотел тратить на эксперимент.

Он как-нибудь это переживет, когда приедет к матери. Или придумает что-нибудь, например: «Бедная Шарлотта, она так сильно заболела. Никогда не видел ее такой больной». [Тогда почему ты ее оставил, как ты мог?] «Да нет, она у матери, поехала к матери на Рождество». Или еще лучше: «Ее мать специально приехала в Лондон ухаживать за ней, чтобы я мог встретить Рождество вместе с тобой».

Он покупает себе кофе, а затем обводит взглядом людей, ожидающих на сиденьях и вокруг. Пару раз обходит по кругу и проверяет на всякий случай.

Вообще-то он даже не запомнил, как она выглядела: они общались друг с другом ровно столько, сколько нужно, чтобы съесть сэндвич.

Он не может ей позвонить, поскольку она сказала, у нее нет телефона.

Наверное, все же неудачная мысль — кадрить девушку, у которой даже нет телефона.

Он погружается в себя.

Он больше не чувствует себя так же, как если ведешь себя иначе, поскольку знаешь, что на тебя смотрят со стороны.

Но затем он видит вдалеке — без всяких сомнений — ту самую девушку, и его поражает, как бы она могла быть кем-нибудь другим.

Она появляется и исчезает — неподвижная точка в бурлящей толпе на перроне «Хитроу-экспресса», посреди багажа, рулонов оберточной бумаги и пластиковых пакетов: она стоит, глядя вверх на вокзальный потолок, пока люди снуют вокруг нее по перрону.

Арт быстро становится в очередь к билетному автомату, чтобы не показаться невежливым, сделав это при ней. После покупки билета остается не так уж много времени. Арт идет к назначенному месту встречи — рядам сидений. Но ее нет и близко.

Он снова смотрит поверх голов. Она там — по-прежнему на перроне.

Когда он идет забрать ее (ведь до отправления поезда осталось меньше пятнадцати минут), он понимает, куда она с таким интересом смотрит: это какой-то старинный металлический узор на вокзальных окнах.

Он останавливается в конце перрона. Перебрасывает чашку кофе из одной руки в другую. Она по-прежнему не видит его.

Он проталкивается по перрону сквозь идущую навстречу толпу.

— О, привет, — говорит она.

— Сегодня что, День поездок налегке? — спрашивает он. — Если это так, кажется, здесь на вокзале больше никого об этом не известили. Где ваш багаж?