Луны Юпитера - Элис Манро Страница 12

В конце лета Лидия на пароме отправилась на островок у южного побережья Нью-Брансуика, где собиралась заночевать. У нее оставались считаные дни до возвращения в Онтарио. Работала она в Торонто, редактором одного издательства. Еще она писала стихи, но этого предмета обычно не касалась, разве что в разговорах с теми, кто и так был в курсе дела. Полтора года назад она сошлась в Кингстоне с одним человеком. Но, насколько она понимала, эти отношения закончились.

Во время нынешней поездки в Приморские провинции Лидия сделала одно наблюдение. Заключалось оно в том, что окружающие больше не проявляли к ней интереса. Не то чтобы раньше она производила фурор, но на определенное внимание всегда могла рассчитывать. В свои сорок пять она уже девять лет была в разводе. Ее дети – двое – начали жить самостоятельно, хотя порой в смятении возвращались к ней под крыло. Лидия не располнела и не похудела, не подурнела настолько, чтобы бить тревогу, но тем не менее из женщины одного типа превратилась в женщину другого типа – и заметила это во время поездки. Перемена ее не удивила, поскольку она в ту пору пребывала в новом, непривычном состоянии. Раз за разом она совершала над собой усилие. Ставила кубики один на другой – и строила свой день. Но подчас и на такое оказывалась неспособна. А бывали моменты, когда сама неспешность, видимая произвольность ее действий, сам ход жизни поднимали ей настроение.

Она нашла семейную гостиницу с видом на загроможденный ловушками для омаров причал и на редкие лавчонки и домики, которые складывались в деревню. Хозяйка, примерно ее ровесница, готовила ужин. Эта женщина отвела ее наверх, в обшарпанную, старую мансарду. Других постояльцев там не оказалось, хотя соседняя комната стояла открытой и вроде бы выдавала человеческое присутствие – похоже, детское. Во всяком случае, у кровати валялись книжки комиксов.

Лидия пошла прогуляться по крутой тропке за домом. Она развлекала себя тем, что вспоминала названия дикорастущих цветов и кустов. Повсюду пестрели дикие астры и золотарник; вольготно чувствовал себя японский самшит (в Онтарио – большая редкость). Травы были высокими и жесткими, а деревья – низкорослыми. Это побережье Атлантики, которое Лидия никогда раньше не видела, оказалось точь-в-точь таким, как она себе представляла. Кланяющийся ветру ковыль; голые дома; свет моря. Лидия задумалась: каково было бы здесь жить, сохранились ли низкие цены на недвижимость, скуплена ли часть домов горожанами. Во время этой поездки она не раз производила в уме всевозможные расчеты, а кроме того, прикидывала разные способы заработка на случай отказа от прежнего рода занятий. Прожить на мизерные гонорары от стихов нечего было и думать, да и вообще, она тысячу раз склонялась к тому, что с поэзией надо кончать. Готовила она, по собственным оценкам, неважно и не решилась бы встать к плите, но зато вполне могла бы делать уборку. По меньшей мере один дом рядом с тем, где она остановилась, тоже служил гостиницей, а кроме того, ей на глаза попалась реклама мотеля. Если устроиться в три места, сколько это будет часов в день и какова здесь ставка уборщицы?

В столовой было четыре столика, но только за одним из них сидел человек со стаканом томатного сока. В ее сторону он не посмотрел. Другой мужчина – наверное, муж хозяйки – вышел, потупившись, из кухни. У него была светлая борода с проседью. Он попросил Лидию назвать свое имя и проводил ее к столику, за которым сидел постоялец. Тот чопорно встал для знакомства. Звали его мистер Стэнли; на вид Лидия дала ему лет шестьдесят. Из вежливости он предложил ей присоединиться к нему.

Потом пришли трое рабочих в спецовках и сели за соседний столик. Нельзя сказать, что они оказались назойливо или оскорбительно шумными; просто одно их присутствие создавало приятную суматоху. То есть приятную для них самих, но, судя по их виду, они рассчитывали, что другим тоже будет приятно. Мистер Стэнли приветствовал их поклоном, даже не поклоном, а легким кивком. Сказал «добрый вечер». Они спросили, что сегодня на ужин, и он ответил, что, по его сведениям, гребешки, а на десерт – тыквенный пирог.

– Это специалисты из Телефонной компании Нью-Брансуика, – сообщил он Лидии. – Тянут кабель на один из соседних островков и в будние дни базируются здесь.

Он был старше, чем ей показалось вначале. Это выдавали не движения рук и не голос (с отчетливо американскими интонациями), но мелкие, редкие, потемневшие зубы и еще блекло-карие глаза, подернутые едва заметной, молочного цвета пеленой.

Муж хозяйки принес еду и заговорил с рабочими. Обязанности официанта он выполнял сноровисто, но без раскованности и с отсутствующим видом, как лунатик, никогда не занимавшийся этим делом наяву. Овощи он подал в больших мисках, из которых желающие сами накладывали себе в тарелки то, что хотели. Лидию порадовал такой выбор: и брокколи, и пюре из репы, и картофель, и кукуруза. Американец взял всего понемножку и обстоятельно принялся за ужин: создавалось впечатление, что он не случайно поддевает вилкой овощи именно в таком порядке (по какой-то причине репа должна была следовать за картошкой) и методично разрезает пополам совсем не крупные жареные гребешки. Пару раз он поднял взгляд от тарелки, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Рабочие, налегая на еду, затихли.

В конце концов мистер Стэнли все же нарушил молчание. Он спросил:

– Вам известна такая писательница – Уилла Кэсер ^[5]?

– Конечно. – Лидия была поражена: за последние две недели она не видела ни одного человека с книгой в руках и даже не обнаружила в пределах видимости ни одной стойки со всякой макулатурой.

– В таком случае вы знаете, что она проводила здесь каждое лето?

– Здесь?

– На этом острове. Здесь сохранился ее летний домик. Не далее чем в миле от этого самого места. Восемнадцать лет она неизменно приезжала сюда на лето и создала здесь множество произведений. Работала она в комнате, выходящей окнами на море, но теперь перед домом разрослись деревья и загородили вид. При ней всегда находилась ее близкая подруга, Эдит Льюис. Вы читали «Погибшую леди»?

Лидия ответила, что читала.

– Из всего ее наследия это мой самый любимый роман. И написан он именно здесь. Во всяком случае, большей частью.

Лидия поняла, что рабочие прислушиваются к их разговору, хотя и не поднимают глаз от еды. Не глядя ни на мистера Стэнли, ни друг на друга, они – Лидия это чувствовала – всем своим видом выражали снисходительное презрение. Она решила, что ей безразлично, распространяется ли это презрение и на нее тоже, однако, по всей вероятности, именно оно помешало ей дать вразумительный ответ по поводу Уиллы Кэсер и рассказать мистеру Стэнли, что она сама работает в издательстве и даже в некотором роде что-то пописывает. Хотя по большому счету мистер Стэнли просто не оставил ей возможности вклиниться.