Берлинский фокус - Луиза Уэлш Страница 12

Противопожарный занавес поднят, на пустой сцене – случайный реквизит: огромный мяч, связка обручей и ближе к кулисам батут. Сцена глубокая и высокая, дополнительно расширенная в нарушение всех пропорций зала. Первые ряды наверняка сворачивают себе шеи.

О благородном происхождении говорил лишь потолок театра. Высоко над головами гипсовые херувимы с лютнями и ангельскими трубами парили средь беседок гипсовых садов. Остатки белой краски поблескивали на пухлых щеках некоторых музыкантов, но большинство давно слились с серостью потолка. В центре, наполовину скрытая осветительной установкой, красовалась обшарпанная, но вполне изысканная розетка. От небрежно замазанного отверстия, где, очевидно, когда-то крепилась массивная люстра, по всему потолку разрозненной сетью неугомонных ручьев, уходящих в землю лишь затем, чтобы появиться снова, разбегались трещины.

Пахло плесенью, табаком и мокрой одеждой, и я вдруг вспомнил, как в детстве показывал карточные фокусы в церковном зале перед родителями, которые так и сидели в пальто. Я шел в середине программы, между размалеванной певичкой, горланящей что-нибудь из репертуара Дасти или Ширли Бэсси [9]и хором малышей, которые все время забывали слова. Ни разу с тех пор я не удостаивался таких оваций. Быть может, это хороший знак.

– Садитесь. – Рэй сел за столик. – Почувствуйте себя зрителем.

Я взялся за спинку стула и обернулся на глухой звук шагов. В зал вошла стройная брюнетка и принялась протирать столики, смахивая мятые салфетки, забытые программки и пустые сигаретные пачки в мусорную корзину. Я улыбнулся, но она угрюмо посмотрела мимо меня на Рэя. Рэй попробовал улыбнуться.

– Ну, что скажете? Наверное, вы привыкли к большим залам, но ведь у нас есть свое очарование?

Девушка избавила меня от необходимости открывать рот, сказав что-то по-немецки с другого конца зала. Рэй быстро ответил ей, то ли резко, то ли вполне дружелюбно. Она отвернулась, бормоча поднос, сунула тряпку в задний карман джинсов и направилась к выходу. Рэй покачал головой.

– Женщины везде одинаковы. – Он медленно погладил серые усы, словно успокаивая себя. – Я знаю, ваш агент просил дать вам несколько дней, чтобы освоиться… – Типичная уловка работодателей: выбить небольшую уступку, чтоб подготовить к большому обману. – Но в нашем деле нужно быть гибким. – Он замолчал, а я неопределенно улыбнулся. На сцене за его спиной крепко сбитый парень в обрезанных штанах делал растяжку, высоко поднимая ногу в балетном па. Я кивнул на него:

– Не уверен, что способен на такую гибкость.

Рэй нахмурился и обернулся на сцену:

– Акробаты – пустая трата времени. С ними всегда одна и та же история: вкладываешь в них, тянешь на себе, а потом один несчастный случай – и все. Вот Коля, например, действительно талантлив, но век акробатов недолог, к тридцати и он будет инвалидом или в лучшем случае вести физкультуру в детском саду.

– Жестоко.

Рэй пожал плечами. Думаю, посылая десятилетнего ребенка топить мешок с котятами, он пожал бы плечами так же.

– Это жизнь. Они ходят в цирковую школу. Они прекрасно знают последствия, но все равно считают себя бессмертными.

Коля встал на сцене и посмотрел на нас. Мне показалось, он усмехнулся, хотя не уверен – он быстро отвернулся.

Видимо, Рэй заметил, потому что тут же крикнул ему что-то по-немецки. Атлет не ответил, но скривился в улыбке и спрыгнул со сцены.

– Времени на отель уже нет. Коля отнесет ваши вещи в гримерную.

Я поднялся:

– Я сам.

Коля подхватил мои чемоданы, даже не посмотрев на нас, и я с открытым ртом проводил его взглядом. Я снова сел и закурил сигарету:

– Видимо, он не говорит по-английски?

Рэй пожал плечами.

– Он гордится своими мускулами, так пусть ими пользуется, – сказал он устало. – Пойдемте, закончим с делами, а потом вам, вероятно, надо будет подготовиться.

– Вероятно.

Я начал подозревать, что немцы вообще не едят и не пьют, но пошел за ним в кабинет.

– Это мое святилище. Если я вдруг понадоблюсь, ищите меня здесь.

Святилище оказалось тесной комнаткой. Длинный письменный стол у стены завален бумагами и заставлен на удивление современной техникой. Маленькое окошко смотрело на кассу, где за стойкой сидела уже знакомая брюнетка. За ней я увидел пустое фойе и открытую дверь, ведущую во внутренний двор. На стене позади меня – мозаика фотографий, одни в дорогих рамках, другие приклеены скотчем. Я посмотрел на обрамленный снимок мужчины во фраке, который стоял, сунув голову в пасть белому медведю. В правой руке он держал цилиндр. Его улыбка едва проглядывала сквозь клыки медведя.

Рэй заметил мой интерес.

– Это мой дед.

– Потрясающая фотография.

– Более чем. Вне арены дед был сущей тряпкой. Собственные дети его не слушались, зато с животными он управлялся как никто. Тридцать лет командовал львами, тиграми и бурыми медведями без единого конфликта.

– Храбрый человек.

– Да, он знал, что такое риск. – Рэй принялся искать что-то в бумагах. – В следующее мгновение медведь набросился на него. Возможно, его разозлила вспышка. Бабушка была ассистенткой. Она всегда стояла у клетки с заряженным револьвером. Она выстрелила в медведя, но одной пулей такого монстра не свалишь. – Рэй взглянул на фотографию. – Все мы должны помнить: даже если не суешь голову в пасть медведю, шоу-бизнес – опасное предприятие. – Он открыл окошко, что отделяло нас от кассы. – Улла, у тебя есть программка?

Девушка протянула разноцветную брошюру. Рэй взял ее и закрыл окно, даже не поблагодарив, а затем ознакомил меня с порядком выступлений так быстро, что я ничего не успел понять.

– Что ж, теперь, вы знаете, что к чему.

Я стряхнул с лица замешательство и сказал:

– Конечно. Если вы не против, я, пожалуй, осмотрю сцену и пообщаюсь с режиссером.

– Разумеется, но сначала покажу вам еще кое-что. Трагичный снимок вы уже видели, а вот фотография, которая заставит вас улыбнуться.

Мы вышли в небольшое фойе.

– Смотрите. – Под стеклом красовались мои плакаты с рекламными снимками, на которые Ричард вынудил меня три года назад. Судя по увеличенным фотографиям, последние три года дались мне тяжелее, чем я думал. Этот костюм давно мал, и лицо – если только фотограф не подретушировал, – стало куда краснее и покрылось морщинками. Человек с плаката выглядел моложе, стройнее, энергичнее, чем когда-либо выглядел я. Кажется, у него даже волос больше. Я провел рукой по голове в страхе, не придется ли к списку моих забот добавить и облысение. Седые усы скрывали реакцию Рэя, но голос его звучал обеспокоенно: