Ведьмино отродье - Маргарет Этвуд Страница 11

– Это достойно восхищения, – сказал Феликс.

– Мы все стараемся по мере сил, – ответила она. – Умерший преподаватель был замечательным человеком; многим будет его не хватать, все было так неожиданно, настоящее потрясение. Он очень старался; он добился… то есть он прилагал все усилия, с учетом условий, в которых ему приходилось… мы все понимаем, что нельзя ожидать слишком многого.

Феликс кивал и поддакивал в нужных местах, делал сочувствующее лицо, смотрел ей в глаза. В ответ Эстель улыбалась все чаще и чаще. Все шло как надо.

Покончив с вводной частью, Эстель приступила непосредственно к собеседованию. Она сделала глубокий вдох и произнесла:

– Кажется, я вас узнала, мистер Герц. Несмотря на бороду, которая, надо сказать, смотрится знатно. Вы Феликс Филлипс? Знаменитый театральный режиссер? Я посещаю Мейкшавегский фестиваль сколько себя помню. С раннего детства. Дедушка нас приобщил. У меня большая коллекция театральных программок!

Вот и вся маскировка.

– Да, – сказал Феликс, – но на эту работу я устраиваюсь как скромный учитель по имени мистер Герц. Чтобы их не напугать.

– Ясно. – Эстель опять улыбнулась, но неуверенно. Безоружный пожилой театральный режиссер всерьез рассчитывает напугать закоренелых преступников, отбывающих тюремное заключение? Правда?

– Если в отделе кадров узнают, кто я, они скажут, что я им не подхожу, потому что у меня слишком высокая квалификация для этой должности.

Эстель улыбнулась увереннее: этот довод был более убедительным.

– Пусть это будет нашей маленькой тайной, – Феликс понизил голос, перегнувшись через стол. – Будьте моей конфиденткой.

– Как это весело! – Ей понравилось. – Конфидентка! Как в пьесах периода Реставрации! В «Городской наследнице» или…

– У Афры Бен, – сказал Феликс.

– Только учтите, что конфиденты были у грабителей и разбойников.

Ее познания произвели на него впечатление: это была малоизвестная пьеса, которую вряд ли сейчас кто-то ставит.

– Может быть, я с детства мечтала податься в разбойники, – рассмеялась она. – Но если без шуток, это действительно большая честь! Я видела почти все ваши спектакли. В Мейкшавеге, когда вы работали на фестивале. Меня просто сразил ваш «Король Лир»! Он был такой… такой…

– Беспощадный, – подсказал Феликс, вспомнив одну из самых восторженных рецензий.

– Да, – сказала Эстель. – Беспощадный. – Она помедлила. – Но эта должность… Конечно, у вас слишком высокая квалификация. Вы же понимаете, это не полная занятость. Всего три месяца в году. Вам никто не предложит оклад, соразмерный…

– Нет-нет, – перебил ее Феликс. – Обычная ставка. Я, можно сказать, уже вышел на пенсию и подрастерял форму.

– На пенсию? Вам еще рано на пенсию, – сказала Эстель. Бессознательный комплимент, рефлекс всякого вежливого человека. – Это была бы большая потеря.

– Вы слишком добры, – сказал Феликс.

Они замолчали.

– Вы же понимаете, что это тюрьма, – наконец проговорила Эстель. – Вы будете преподавать осужденным преступникам. Цель нашего курса – повысить их общую грамотность, чтобы они смогли устроиться на нормальную работу и занять достойное место в обществе, когда выйдут на свободу. Стоит ли тратить на них ваш талант?

– Это будет серьезное испытание, – сказал Феликс. – Но я никогда не боялся трудностей.

– Давайте начистоту, – сказала Эстель. – Все они с норовом, некоторые заводятся с полоборота. Неизвестно, что будет, если кто-то из них психанет. Я не хочу, чтобы вы… – Она явно уже представляла себе Феликса, лежащего на полу в луже крови, с самодельным ножом в горле.

– Любезная леди, – проговорил Феликс, прибегнув к своему лучшему великосветскому сценическому акценту, – на заре европейского театра актеров почитали отбросами общества наравне с уголовниками. И я знал многих актеров – они вечно выходят из себя. Тонкие, артистичные натуры. Существуют проверенные методики, как с этим справляться. После моих занятий они гарантированно научатся самоконтролю.

Эстель еще сомневалась, но все же сказала:

– Ну что ж, если вы готовы попробовать…

– Но я буду строить программу по-своему, – сказал Феликс, искушая судьбу. – Мне нужна определенная степень свободы в выборе произведений. – Семестр только начался, умерший преподаватель провел от силы один-два урока, так что у Феликса будет простор для творчества. – Что они обычно читают на этом курсе?

– Мы обычно используем «Над пропастью во ржи», – сказала Эстель. – Почти каждый год. Некоторые рассказы Стивена Кинга, им нравятся такие вещи. «Загадочное ночное убийство собаки». Многие ученики отождествляют себя с главным героем, и она очень легко читается. Короткие предложения.

– Я понял, – сказал Феликс. «Над пропастью во ржи», чтоб мне провалиться, подумал он. Банальщина для среднего школьного возраста. Мы говорим о тюрьме усиленного и особо строгого режима, о взрослых людях, повидавших на своем веку столько, что вам и не снилось. – Но у меня свои методы.

– Боюсь спросить, что за методы, – Эстель склонила голову набок, изящно выгнув шею. Теперь, когда она приняла его на работу, напряжение спало, и можно было кокетничать. Не распаляйся, Феликс, сказал он себе. У нее нет обручального кольца, так что поберегись. Не начинай то, что не сможешь закончить.

– Шекспир, – сказал Феликс. – Вот мой метод.

– Шекспир? – Эстель, которая наклонилась вперед, теперь резко откинулась на спинку стула. Неужели она передумала? – Но Шекспир слишком… У него много слов. У них сразу отобьет охоту… Может быть, стоит взять что-то более подходящее для их уровня… Сказать по правде, некоторые из них почти не умеют читать.

– Думаете, что шекспировские актеры много читали? – сказал Феликс. – Это были ремесленники, как… – Он привел первую пришедшую на ум аналогию, возможно не слишком удачную: – Как каменщики. Они никогда не читали пьесу целиком; только запоминали свои реплики и режиссерские ремарки. Они импровизировали на сцене. Текст не был священной коровой.

– Да, я знаю, но… – сказала Эстель. – Но Шекспир такой классик.

Слишком хорош для них, вот что она имела в виду.

– Он не собирался становиться классиком! – сказал Феликс, добавив в голос капельку возмущения. – Для него классикой были… ну, скажем, Вергилий или Геродот. Он был простым актером-антрепренером, пытавшимся как-то держаться на плаву. Это чистой воды везение, что у нас есть Шекспир! При жизни его произведения не публиковались! Его друзья собирали пьесы по кусочкам – компания старых, давно сошедших со сцены актеров, пытавшихся вспомнить свои давние роли – уже после его кончины!

Когда сомневаешься, сказал он себе, продолжай говорить. Старый актерский прием на случай, если забудешь слова на выступлении: говори что угодно, лишь бы было красиво и подходило по смыслу, пока суфлер не подскажет нужную реплику.