Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг Страница 11

Три десятилетия спустя король Мухаммед Захир-шах предпринял еще одну, более осторожную, попытку поспособствовать образованию и эмансипации женщин, внеся предложение даровать им равные права в конституции 1964 г. {28}, а также право голосовать. Привилегированных афганок посылали за границу учиться в университетах, откуда они возвращались, чтобы становиться профессионалами и учеными.

Арлин Ледерман, американка, специалист по развитию, которая преподавала в Кабульском университете в начале 1970-х, вспоминает «волнующее время», когда женщины афганской элиты отличались даже большей утонченностью, чем большинство их либеральных сестер-американок. Женщины кабульской королевской семьи, которые носили плащи, солнечные очки, косынки и перчатки от Эрме, «могли бы сойти за подруг Джеки Кеннеди в осенний день в Бостоне», замечала она.

Этот прогресс в среде небольшой группы женщин, принадлежавших к элите, был явлением значимым, но он коснулся только Кабула и горстки других крупных городов. В остальной части страны удел женщин мало изменился.

Зато когда в 1980-х по стране масштабной волной прокатились реформы коммунистической эпохи, они не ограничивались маленьким кружком кабульской элиты. В ту новую эпоху женщины и девочки переставали жить в затворничестве: они получали обязательное образование {29}, свободно выбирали, за кого им выходить замуж и быть ли активными участницами нового общества. После того как многочисленная группировка советских войск прибыла в страну, чтобы поддержать шаткий кабульский коммунистический режим, тысячи русских, приглашенных правительством на работу, тоже стали приезжать в Кабул, чтобы помогать в реализации идеализированного плана Москвы по созданию нового Афганистана.

Агрономы, инженеры, сотрудники гуманитарных организаций, учителя и архитекторы начали осуществлять широкомасштабные гуманитарные проекты под руководством советских специалистов. Эти программы были нацелены на преобразование всей страны – и преобразование быстрое. Советское руководство, гордившееся тем, что построило идеальное, превосходящее другие общество у себя дома, поначалу не придавало особого значения историческим параллелям или неудачам других своих предшественников.

Одной из четко определенных целей было дать образование и рабочие места множеству женщин. Эта идея была здравой: только обретя реальную силу в экономике, женщины имели бы возможность получить реальные права и ликвидировать неравенство. Увы, исполнение ее со временем показало себя столь же тщетным, как и предыдущие попытки, – понимание глубоко укоренившейся патриархальной экономики в сельских областях пришло постепенно и с опозданием.

Однако в Кабуле состоялись назначения нескольких афганок чиновницами и парламентариями. Другие женщины начали работать врачами и журналистами, шли служить в полиции и армии, стали юристами. Формировались союзы и ассоциации, и время от времени женщины становились во главе этих организаций. В столице была запрещена сегрегация в ресторанах и общественном транспорте.

В этом прогрессивном окружении семья Азиты заняла положение в верхнем слое среднего класса. Отец ее преподавал географию и историю в университете и со временем вложил заработанные деньги в небольшой магазинчик, торгующий писчебумажными принадлежностями, сухофруктами, орехами и другими хозяйственными товарами. Поняв, что у дочери есть талант к языкам, он купил ей маленький телевизор, чтобы она смогла смотреть государственные новости, транслировавшиеся на русском языке, и со временем она начала частями переводить их родителям. Когда о способностях Азиты узнали учителя, они стали отличать девочку как особенно талантливую ученицу.

И тогда она была избрана для особой цели.

Как и при любой долгосрочной игре, включающей вторжение в другую страну и построение государства, Советы хотели подготовить следующее поколение афганских лидеров и обеспечить их лояльность Москве. Маленькая Азита, обладавшая живым умом и готовностью учиться, была переведена в более продвинутую школу, где учителями были иностранцы, а русский был официальным языком. Ей и другим прошедшим штучный отбор учащимся предстояло восхождение через самые элитные институты новой системы – своего рода питомник будущего властного кластера Афганистана. Их образование должно было увенчаться годом-двумя обучения в лучших университетах Москвы или Ленинграда.

Азита вспоминает, что в то время Кабул был «как Европа», когда она ездила на занятия в трамвае, которым управляла женщина-вагоновожатая. Форма в женской школе состояла из коричневого платья, белого фартука и коричневых туфель с белыми гольфами. На голове ученицы в то время носили только коричневые бархатные банты.

На радость своим русским учителям Азита-подросток была девочкой спортивной – и стала капитаном женской волейбольной команды. Она планировала повторить научные достижения отца, продвинуть их дальше и заставить его еще больше гордиться своей первой дочерью. Не имело значения, что она родилась не мальчиком, – свежереформированная страна, продвигавшая женщин, была на ее стороне. Она собиралась добиться научной степени. Если же в этом ее ждет неудача – что казалось маловероятным, – она видела себя в роли телеведущей, вдохновляясь современными, открывшими лица женщинами, которых видела на экране своего телевизора. Азита была живым воплощением советского плана создания нового Афганистана.

Однако в провинции, где политические манифесты, утверждающие обязательное равенство между полами, прямо противоречили многим пуштунским обычаям, касавшимся наследования и собственности, по-прежнему правили традиции. Торопливые попытки реформирования общества и культуры {30} встречали с сильнейшим сопротивлением и яростью в адрес правительства из-за того, что оно вновь выпускает декреты, запрещающие детские браки и торговлю женщинами и девочками, и утверждает, что ни одна женщина не должна быть продана для брака или выдана замуж против ее воли.