Змей в Эссексе - Сара Перри Страница 10

— Кэтрин, так каким же ветром вас сюда занесло? Вы для меня — воплощение Кенсингтона и Уайтхолла. Вот уж не ожидала встретить вас во плоти за пределами Лондона!

Кора с удовольствием оглядела стол. Чарльз велел взиравшей на него с благоговением девушке в белом переднике принести по меньшей мере дюжину пирожных на ее вкус и к ним галлон чаю. Служанка явно предпочитала кокосовые: на столе появились миндальные бисквиты с кокосом, песочные коржики с кокосом и ромбовидные куски торта, политые малиновым вареньем и обвалянные в кокосовой стружке. Кора, за утро прошагавшая несколько миль, мигом проложила себе путь к красовавшимся в самом центре мадленкам.

— Да, — подхватила Марта, намеренно подпустив в голос металл, — какими судьбами?

— Приехали погостить у друзей, — пояснила Кэтрин Эмброуз, повела плечами, сняла пальто и с удивлением огляделась по сторонам.

В кафе приятно пахло и стоял полумрак. Ниспадавшая им на колени зеленая скатерть с кистями, видимо, понравилась Кэтрин: она погладила ткань и сказала, пряча улыбку:

— А что тут еще делать? За покупками сюда не поедешь, во всей округе нет большого магазина. Интересно, где местные жители берут сыр и вино?

— Вероятно, в коровниках и на виноградниках. — Чарльз протянул жене тарелку, на которую положил маленькое пирожное в яркой глазури. Она сроду не ела сладкое, но мужу иногда нравилось ее поддразнить. — Мы пытаемся уговорить полковника Говарда на следующих выборах выдвинуть свою кандидатуру в парламент. Ему пора в отставку, и…

— …и это прекрасные новости, — закончила Кора излюбленной фразой Чарльза.

Сидевшая рядом с ней Марта чуть напряглась, видимо, готовясь разразиться обличительной тирадой о здравоохранении или о необходимости жилищной реформы. (В холщовом мешке, спрятанная в синий бумажный пакет, лежала утопия некоего американского прозаика, в самых лестных выражениях живописавшего городские коммуны. Марта несколько недель ждала, пока роман удастся купить в Англии, и теперь ей не терпелось вернуться в гостиницу и взяться за книгу.) Кора уважала чуткую совесть подруги, но сейчас слишком устала, чтобы наблюдать ссору за чашкой чая. Она подложила Кэтрин мадленку, но та оттолкнула тарелку и подтянула к себе карту, которую Марта уже развернула на столе:

— Можно посмотреть? — Кэтрин листала путеводитель, пока не нашла черно-белую карту Колчестера с фотографиями и достопримечательностями. Музей замка Кора обвела кружком, а на шпиле церкви Святого Николая виднелось пятно от чая. — Да, — продолжала Кэтрин, — мы рассчитывали поговорить с полковником раньше прочих. Он не делает тайны из своих устремлений, но неизменно умалчивает, в каком направлении они простираются. Кажется, Чарльзу удалось его убедить, что на следующих выборах сменится правительство, и он утверждает, что мы все обязаны в это вложиться. Сил у нашего доброго друга, как у молодого, да и упрямства ему не занимать, так что, кто знает, может, будет у нас самый старый премьер-министр в истории.

Ей не требовалось упоминать имя Гладстона: для Эмброузов он был кем-то вроде святого чудака и любимого родственника одновременно. Кора его видела лишь однажды, когда стояла, застыв, рядом с мужем, который впился острыми ногтями ей выше локтя, а Гладстон, чуть наклонясь, приветствовал вереницу гостей. Тогда и ее поразил острый ум, сверкавший в глазах под кустистыми бровями, которые не мешало бы подстричь. Гладстон поздоровался с Майклом Сиборном таким ледяным тоном, что Коре стало ясно: государственный деятель всем сердцем ненавидит ее мужа, и хотя саму Кору Гладстон приветствовал столь же холодно, она с тех пор всегда видела в нем союзника.

— Что, он по-прежнему шляется по девкам? — бросила Марта, словно задалась целью опозориться, но Чарльза ее слова ничуть не задели, он лишь ухмыльнулся поверх чашки с чаем.

— Ну да хватит о нас, — поспешно проговорила Кэтрин. — Так что же вы все-таки делаете в Колчестере? Если хотели отдохнуть на море, можно было поехать в наш дом в Кенте. Здесь же на целые мили только грязь да болота, от таких унылых видов и клоуна возьмет тоска. Разве что вы решили прочесать гарнизон в поисках нового мужа, другого объяснения я подобрать не могу.

— Сейчас покажу. — Кора пододвинула к себе карту и не слишком-то чистым (отметила Кэтрин) пальцем прочертила линию к югу от Колчестера, к устью реки Блэкуотер. — В прошлом месяце двое прохожих чуть не угодили под оползень у подножия скал на острове Мерси. Они догадались взглянуть на обломки камней и нашли среди них остатки древних ископаемых — несколько зубов, ну и разумеется, обычные копролиты — и какое-то небольшое млекопитающее. Его отвезли в Британский музей, чтобы определить, что же это такое. Вдруг какой-нибудь новый вид!

Чарльз с опаской покосился на карту. Несмотря на всю свою либеральность и решительные усилия быть человеком светским, в душе он оставался сущим консерватором и не стал бы держать в кабинете работы Дарвина и Лайеля, опасаясь, как бы таящаяся в них зараза не распространилась на здоровые книги. Эмброуз не был особенно религиозен, однако полагал, что лишь общая вера под надзором благожелательного Бога не дает социальной ткани расползтись, точно ветхой простыне. Мысль о том, что человек по природе своей вовсе необязательно благороден, а род людской не отмечен божественной благодатью, в предрассветный час лишала его сна, и, как и прочие трудные вопросы, он предпочитал ее игнорировать, пока она не исчезнет сама. Более того, он винил себя за то, что Кора увлеклась Мэри Эннинг: прежде она не выказывала ни малейшего интереса к геологии, ее вовсе не тянуло рыться среди камней и грязи — до тех пор, пока на званом обеде именно у Эмброузов Кора не очутилась за столом рядом со старичком, которому довелось однажды побеседовать с Эннинг. С тех пор старик хранил о ней светлую память, и, наслушавшись его рассказов о дочери плотника, которую едва не убило молнией, после чего Мэри, до той поры болезненный ребенок, поправилась и окрепла, о том, как в двенадцать лет она нашла первое ископаемое, о ее бедности, о том, как она умирала от рака, Кора тоже влюбилась в нее и несколько месяцев с того вечера говорила только о голубом лейасе и безоаровых камнях. И надеяться, что со временем это увлечение пройдет, устало думал Чарльз, мог лишь тот, кто совсем не знал Кору.

Он покосился на последнее миндальное пирожное и заметил:

— Оставим это специалистам. Все-таки сейчас не темные века, чтобы все зависело от чудачек с молотками и кистями. Существуют университеты, научные общества, стипендии и так далее.

— И что с того? Чем, по-вашему, я должна заниматься? Сидеть дома, составлять меню и ждать, пока привезут новую пару туфель? — Кора устремила на Эмброуза тяжелый взгляд. Разговор начинал ей досаждать.

— Нет, конечно! — воскликнул Чарльз, уловив раздражение в тоне Коры. — Зная вас, бессмысленно этого ожидать. Но вы могли бы уделить время и внимание тому, что важно сейчас, а не тратить их на останки животных, которые и при жизни ничего не значили, а уж после смерти и подавно! — В отчаянии он указал ей на Марту: — Неужели нельзя вступить в общество Марты — как бишь его — и помогать сиротам из Пекхэма или добиваться того, чтобы в Уайтчепеле провели канализацию? Или за что она там сейчас борется?