Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем - Сергей Носов Страница 10

— Сами не слышите, что говорите, — сказала я строго. — Немедленно отвезите меня домой!

Он завел машину.

Повез.

Сначала что-то еще лепетал несуразное, но, так как я сурово молчала, в итоге тоже умолк.

Уже около дома сказал:

— Елена Викторовна, нам с вами вместе работать. Ответьте, вы не сердитесь на меня?

Я ответила:

— Нет.

И пожелала:

— Всего доброго.

На том и расстались.

Сейчас девять. Начинаются новости. Володьки еще нет. Его хорошо загрузили. Браво, товарищ генерал. С большим запасом. Вы мне начинаете нравиться. Нет, я не сержусь. Даже как-то смешно. Не волнуйтесь, мужу не скажу ни слова. Не хочу вешать на него ваши проблемы ^[54].

10 сентября

Горло першит. Насморк. Т — 37,7. Похоже, заболеваю. Как бы Крым не накрылся.

11 сентября

Накрылся Крым.

Обычная простуда, но будут госпитализировать. «Чтобы не было осложнений». — В Центральную. — На время отсутствия мужа. — Изолируют, одним словом.

Это все очень забавно. Похоже, они нашли повод меня дообследовать.

А Володька-то в самом деле поедет один.

Зачем же один? Что он там без меня? Смешно.

Да! Было еще!

— А что, — спросила, — генерал тоже поедет?

— А как же.

— Ну, Володька, смотри, поведет тебя, вот увидишь, по девочкам.

Засмеялся. Не понял.

12 сентября

Итак, дело сделано. Меня заточили. Знакомое место. Отдыхай и принимай витамины.

Я сразу сказала — никаких процедур — как в прошлом году, такого не будет. Без этого. Простуда — значит простуда! И только.

Как будто согласны. А сами ходят довольные: попалась, голубушка!.. В белых своих накрахмаленных халатах…

Угодливы, предупредительны, уступчивы.

Евнухи.

А я жена султана — наилюбимейшая. Последняя и единственная. «Жил-был султан. Он обанкротился. У него осталась одна жена и триста шестьдесят пять евнухов» ^[55]. — Про нас, милый.

Виноград. Фрукты. На обед — что-то диковинное.

Сам султан — Володька мой ненаглядный — тоже к обеду пожаловал, навестил. И ему дали порцию. С научно обоснованным содержанием железа. Вкушали вдвоем — за столиком больничным, напротив того самого алькова — того, где в прошлом году мы так ловко проработали с ним американцев. Ух. Хоть и не помню ничего, а вспоминаю — дыхание перехватывает.

А он ест. Он уже там. Весь в Крыму.

— Что же ты, мой муж дорогой, так меня сдал легко. Вон моча моя уже по рукам пошла. Анализируют.

— Не болей, — говорит. — Впредь не простужайся. Я не виноват. Я поделать ничего не могу. Такова мощь государственной машины.

Улетает вечером. Без меня. Мне-то перспектива Крыма (его) не слишком приятна. Фантазировать стала…

— Слушай, муж ты мой дорогой, ну а если такие способности у кого-нибудь еще обнаружатся, отвечай, тебя от меня заберут?

— Что за глупость говоришь? Кто меня может забрать?

— Партия и правительство. Не знаю кто. Руководство Программы. Еще кто-нибудь.

Шучу как бы. Место не лучшее для серьезного разговора. Но Володька уже сам завелся.

— Во-первых, если что, и без меня справятся. Я тут звено не главное. Вон уже сколько натренировано. На тренажерах… А во-вторых, ты у нас единственная, и я что-то не верю, что их поиск чем-нибудь увенчается…

— Это, конечно, приятно слышать, что я «у вас» единственная, но мне бы все-таки хотелось, чтобы ты сказал «у меня».

— Я и говорю, «у меня». Единственная. У меня. Ты.

— Однако, в Крым ты без меня собираешься.

— Так ведь я же в командировку.

— Без меня.

— Так ведь ты ж заболела.

— А с кем?

— Вот дура! Один! С кем же еще? Ни с кем! С группой специалистов. Там, кстати, ни одной бабы нет.

— Что же вы будете делать возле Брежнева с Брандтом, если нет ни одной бабы?

— А ты думаешь, это такое большое событие — Брежнев с Брандтом встречаются? Ну и что? Ничего особенного. У них уже все решено. Подпишут бумажки, вот и вся встреча.

— Зачем же меня тогда тоже хотели взять?

— Чтобы ты отдохнула. Вместе со мной.

— Вот уж в это я никогда не поверю. Я знаю наш Отдел. Им нужна подоплека. Подоплека событий.

— Подоплеку можно и здесь организовать, — показал на альков.

— Там легче. Там контрастнее.

— Лена, может, это и так. Но сказать всего я тебе не могу, и не мне тебе объяснять почему. Тем более здесь. Я сам многого не знаю. Жаль, конечно, что тебя не будет. Ну, не расстраивайся. В Париж-то мы точно вместе поедем.

Вот как?

Брежнев, оказывается, в ноябре собирается в Париж — к Помпиду. Для меня это новость. Полетит генерал, и возьмут нас в числе советников.

Париж так Париж. Стали спорить, как фамилия того инженера — Эйфель или Эффель? ^[56]

Потом обсудили поля Елисейские. Володя утверждает, что это никакие не поля, а улица. Вроде улицы Горького.