Камень Дуччо - Стефани Стори Страница 10

После всех этих злоключений он остановился в Сиене – чтобы немного прийти в себя – и даже удостоился заказа от могущественного кардинала Пикколомини: статуи святых для алтаря Сиенского собора. Увы, работа оказалась изнурительной и невыносимо скучной. Кардинал не дал ему никакой творческой свободы, ибо имел собственные представления о том, как должны выглядеть статуи. Поэтому вскоре Микеланджело оставил при алтаре Пикколомини своих помощников и решил, что пора возвращаться домой. Во Флоренции он наверняка найдет работу, достойную его дарования.

Он заранее известил родных письмом о своем прибытии и молился теперь о том, чтобы оно опередило его – тогда близкие успеют подготовить ему торжественную встречу. В своем воображении он уже рисовал красочный парад: обожающие своего земляка флорентийцы осыпают его лепестками подсолнечника, громко дудят в трубы и под руки ведут к праздничному столу – вкусить мяса с кровью и красного вина. По такому случаю отец, наверное, даже уступит ему широкую кровать с пуховой периной, что стоит перед очагом…

Он подошел к высоким, в сорок футов ^[2], главным воротам Флоренции и крикнул:

– Отворяйте ворота, пришел я, флорентиец.

Двое стражей преградили ему дорогу. Один из них, щербатый и невысокий, схватил его коня за поводья. Второй, ростом повыше, положив остро отточенную секиру на правое плечо, спросил:

– Как звать тебя, флорентиец?

– Я Микеланджело Буонарроти, потомок рыцарей Каноссы, – гордо отрекомендовался он. Род Буонарроти, уже три века подряд исправно плативший налоги Флоренции, восходил корнями к самой Матильде Каносской, которая была в числе тех, кто в далеком XI веке основал Флорентийскую республику.

Однако стражей, по всей видимости, достойная родословная Микеланджело ничуть не впечатлила, и он почувствовал, как в нем начала закипать ярость.

– Скульптор из Садов Медичи! – выпалил он, вспомнив полученное в юношеские годы прозвище.

– Ах, Медичи? – Низкорослый страж обнажил меч.

Микеланджело с досадой простонал, тут же пожалев о бездумно произнесенном имени. Это во времена его юности перед фаворитом семейства Медичи распахивались все двери Флоренции. Как же он забыл о том, что теперь Медичи – не обожаемые правители города, а мятежники, наводящие на флорентийцев страх! Связи с Медичи было достаточно для обвинения в измене и виселицы.

– Да нет же, я не это хотел сказать, я… – Микеланджело попытался вырваться и ускакать прочь, но щербатый стражник крепко вцепился в поводья.

– Лазутчик Медичи, вот он кто! – изрек долговязый и схватил Микеланджело за ногу.

– Я верноподданный флорентиец, – начал было Микеланджело, но договорить ему не дали – стражник со всей силой замахнулся секирой, норовя попасть ему в правое плечо. Микеланджело увернулся. Он не позволит какому-то невеже повредить его драгоценную рабочую руку. Настырный страж снова поднял оружие. Микеланджело выхватил из своей кожаной сумы молоток. Он уже занес его для встречного удара, когда за спиной раздался тонкий свист и что-то обрушилось на его голову, отдавшись гулким звоном в ушах.

«Не слишком ли горячую встречу горожане уготовили герою?» – пронеслось в его голове, и свет в глазах померк.

Пинок в живот вернул Микеланджело в сознание.

Перед глазами все плыло, но даже сквозь пелену он увидел, что мир перевернулся вверх ногами, – пол покачивался на расстоянии вытянутой руки от него. Он поерзал, пытаясь понять, что происходит. Ноги были связаны толстой веревкой, запястья стянуты за спиной, а сам он висел вниз головой в тесной каменной келье. И да, от него явственно несло мочой и рвотой. Незавидное положение.

Поджарый, но мускулистый офицер городской стражи угрожающе навис над ним.

– Какого черта? Я флорентиец! – крикнул Микеланджело.

– Ага, приспешник Медичи, посланный ими шпион, – ответил офицер с сильным неаполитанским акцентом. И со всей силы закрутил беспомощно висящего Микеланджело. Стены бешено замелькали перед его глазами. Он зажмурился, надеясь лишь на то, что его не вырвет снова.

– Я не шпион, – с трудом вытолкнул он слова сквозь стиснутые зубы.

– Не ты ли говорил часовым у ворот, будто связан с Медичи?

– Да, я был дружен с Лоренцо Великолепным, не с нынешними.

Мальчишкой Микеланджело благоговел перед Лоренцо Медичи – прозванный Великолепным, он в те времена фактически правил Флорентийской республикой. Когда Микеланджело исполнилось пятнадцать лет, Лоренцо приметил юного скульптора, ваяющего мраморного фавна; он был так восхищен его работой, что тут же предложил жить у себя во дворце и изучать скульптуру в знаменитых Садах Медичи. Микеланджело часто вспоминал те два славных года, которые провел в семье герцога, разделяя кров, стол и ученическую парту с его сыновьями, – и порой боялся, что уже полностью истратил все отпущенное ему везение. Ибо ни один смертный, на его взгляд, не заслуживал большей радости, большего счастья, чем то, что уже выпало на его долю. В 1492 году Лоренцо Великолепного не стало, и бразды правления перешли в корявые руки его сына, себялюбивого и скудоумного грубияна. Уже тогда прозванный Невезучим, Пьеро де Медичи ревновал к любви, которой его отец щедро одаривал начинающего скульптора. И теплые узы, связывавшие Микеланджело с семейством Медичи, стали рваться. А вскоре флорентийцы подняли мятеж против слабого бесталанного правителя, и отношения Микеланджело с Медичи прервались полностью.

Похваляясь у городских ворот своими связями с Медичи, Микеланджело отчего-то не подумал о том, что Пьеро де Медичи уже шесть лет обретался в изгнании, мечтая восстановить свою тираническую власть над Флоренцией.

Страж грубо схватил Микеланджело и приблизил к нему свою физиономию. Микеланджело обдало запахом прокисшего вина и какой-то тухлятины.

– Ты явился, чтобы помочь Пьеро де Медичи проникнуть в наш город.

– Пьеро де Медичи ненавистен мне, – выдохнул Микеланджело. Он старался не дышать и, чтобы сохранить сознание, сосредоточился на темном пятне на полу. Что это может быть? Грязь? Вода? Или кровь? – Я готов умереть, защищая Флорентийскую республику от глупости этого негодного правителя.

– А если ты не шпион, посланный Пьеро, то зачем явился в город?

– Я здесь живу.

– Ха! Я уже два года во Флоренции, но о тебе и слыхом не слыхивал. Я знаю всех в городе. А тебя не знаю.

– Я прежде жил здесь. А сейчас возвращаюсь из Рима. Работал там.

– Что же у тебя за работа?

– Я скульптор. – Даже вися вверх ногами, Микеланджело горделиво расправил плечи.

– Скульптор! – воскликнул офицер. – Вот оно что. Ты, значит, скульптуры делал для Пьеро, и он был твой патрон и благодетель.

Микеланджело промолчал. Отчасти неотесанный страж был прав, но он предпочитал не распространяться на этот счет.