Конец конца Земли - Джонатан Франзен Страница 10

Сто лет назад Национальное Одюбоновское общество было организацией активистов, боровшихся против беспричинного истребления птиц, против охоты на цапель ради их перьев; с тех пор, однако, его боевой дух приугас. В последние десятилетия общество лучше известно своими праздничными открытками и плюшевыми кардиналами и сиалиями, поющими, если на них нажать, чем серьезными научными результатами, четкостью позиций по дискуссионным вопросам и партнерством с группами, занимающимися реальной природоохранной работой. Когда в сентябре оно переключилось на апокалиптический лад, я пожалел, что оно не осталось с плюшевыми игрушками. Любовь – лучший мотиватор, чем чувство вины.

Выходя со своей климатической инициативой, Одюбоновское общество в подтверждение своих зловещих предсказаний сослалось на «данные гражданской науки» и на «отчет», подготовленный его собственными специалистами. На его обновленном сайте посетитель видел фотографии особей из видов, находящихся под угрозой из-за климатических изменений, например, белоголового орлана, и его просили «обязаться» помогать их спасению. Действия, к которым общество побуждало взявшего обязательство, были не слишком обременительными, довольно мягкими – рассказывать свои истории, сделать свой двор дружественным по отношению к птицам; но на сайте также возникло более жесткое «Обязательство климатических действий», длинное и подробное, куда входит, например, замена ламп накаливания энергосберегающими.

Отчет специалистов о климатических изменениях не был непосредственно доступен на сайте, но графические изображения, в том числе карты ареалов распространения разных видов птиц, позволяли заключить, что в методику составителей отчета входило сравнение нынешнего видового ареала с предполагаемым в будущем, когда климат изменится. Если у этих двух ареалов имелась обширная общая часть, делался вывод, что вид, скорее всего, выживет. Если же общей части почти или совсем не было, делался вывод, что вид, вероятно, окажется зажат между старым ареалом, где условия стали негостеприимными, и новым, где местность неподходящая, и ему будет грозить исчезновение.

Модель, возможно, полезная, но к ней немало вопросов. Вид может в настоящее время обитать и размножаться в зоне с такой-то средней температурой, но это не значит, что он не сумеет вынести более высокую температуру или приспособиться к несколько иной местности севернее, и это не значит, что более северная местность не изменится с ростом температуры. Североамериканские виды в целом, сталкивавшиеся в ходе эволюции как с июльским дневным зноем, так и с сентябрьскими ночными заморозками, гораздо лучше переносят температурные перепады и флуктуации, чем тропические виды. Хотя в любом заданном месте некоторые привычные виды птиц к 2080 году могут исчезнуть, им на смену, скорее всего, придут птицы из более южных краев. Североамериканская птичья фауна вполне может стать не менее, а более разнообразной.

Белоголовый орлан – особенно странный выбор для «лица» новой инициативы. Этот вид едва не исчез пятьдесят лет назад, когда ДДТ еще не запретили. Мы только потому можем сегодня тревожиться о его будущем, что общественность, возглавляемая энергичным в то время Одюбоновским обществом, начала кампанию борьбы с непосредственной угрозой этой птице. Бедственное положение орлана дало первоначальный толчок к принятию в 1973 году Закона об исчезающих видах, и его спасение стало для закона одной из славных историй успеха. После того как яйца орлана перестали делаться хрупкими из-за ДДТ, его численность увеличилась так резко, ареал обитания так расширился, что в 2007 году его исключили из списка исчезающих видов. Орлан оправился потому, что это живучая, предприимчивая и смекалистая птица, универсальный хищник и падальщик, способный пролетать большие расстояния и поселяться на новых территориях. Трудно представить себе вид, менее подверженный ограничениям, накладываемым географией. Даже если глобальное потепление полностью вытеснит его из нынешних летнего и зимнего ареалов, таяние льда на Аляске и в Канаде может дать ему новый ареал, еще более обширный.

Но климатические изменения – соблазнительная тема для организаций, желающих, чтобы их принимали всерьез. Помимо того, что это готовый мем, они удобны тем, что не поддаются точной оценке: если научные исследования, прошедшие экспертное рецензирование, говорят о трех миллиардах птичьих смертей за год в одной Америке из-за столкновений и гуляющих на воле кошек, то ни одну смерть конкретной птицы нельзя определенно связать с климатическими изменениями и, тем более, с какими бы то ни было климатическими действиями, предпринятыми или не предпринятыми отдельно взятым рядовым гражданином. (Местные и краткосрочные особенности и зигзаги погоды – хаотический продукт множества факторов, и на них не влияет то, на чем ездит отдельно взятый человек – на неэкологичном «хаммере» или на экологичном «приусе».) Спасти птиц от столкновений с твоими стеклами и от когтей твоих кошек ты можешь явным, неоспоримым образом, в то время как, уменьшая свой углеродный след даже до нуля, ты никого непосредственно не спасаешь. Поэтому заявление, что климатические изменения вредны птицам, антидискуссионно. Требовать более строгой проверки ветроэлектростанций, добиваться, чтобы их не строили на пути миллионов перелетных птиц, – значит настраивать против себя энвиронменталистские группы, выступающие за ветроэнергетику любой ценой. Активно возражать против перепромысла мечехвостов – против подлинной причины того, что этой зимой исландский песочник попал в список исчезающих в США видов птиц, – значит ставить в неловкое положение администрацию Обамы: директор Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных, объявляя о внесении этого вида в список, возложил вину за уменьшение численности исландского песочника в первую очередь на «климатические изменения». Политически это удобнее: в климатических изменениях виноваты все – а значит, никто. Можно сетовать на них без ущерба для самооценки.

В том, что нынешнее столетие будет тяжелым для диких животных, сомневаться не приходится. Даже если климатологи ошибаются и глобальные температуры чудесным образом завтра стабилизируются, мы все равно столкнемся с масштабнейшим за шестьдесят пять миллионов лет уничтожением в мире природы. То, что в нем пока еще остается, стремительно сокращается из-за роста населения, из-за сведения лесов и интенсивного сельского хозяйства, из-за истощения рыбных богатств и водоносных слоев, из-за пестицидов, пластикового загрязнения и распространения инвазивных видов. Для множества видов, включая почти всех североамериканских птиц, климатические изменения – более отдаленная, вторичная угроза. Реакция птиц на острый климатический стресс не очень хорошо изучена, но, так или иначе, птицы приспосабливались к таким стрессам десятки миллионов лет, и они постоянно нас удивляют: императорские пингвины перемещают свои зоны размножения по мере таяния антарктических льдов, американские тундровые лебеди покидают воду и учатся подбирать зерна на сельскохозяйственных полях. Не всем видам удастся приспособиться. Но чем крупнее, здоровее и разнообразнее наши птичьи популяции, тем больше шансов, что многие виды выживут и даже будут процветать. Чтобы предотвратить гибель видов в будущем, недостаточно сократить наши выбросы углекислого газа. Нам также нужно сохранить жизнь множеству диких птиц прямо сейчас. Нам необходимо сопротивляться уничтожению, которое грозит им в настоящем, трудиться ради того, чтобы уменьшить многие опасности, наносящие урон североамериканским птичьим популяциям, нам надо инвестировать в масштабные, умно спланированные природоохранные проекты, особенно в те, что задуманы с расчетом на климатические изменения. Это не единственное, чем следует заниматься людям, которых заботит природа. Но этим не следует заниматься лишь в том случае, если проблема глобального потепления требует всех ресурсов всех природоохранных групп до единой.