Брусника - Катя Верба

Город П. тонул в аромате цветущей сирени. Воздух был пропитан пылью и майской сладостью. В окна дизайнерской студии с яркой вывеской «Nadine» заглядывало вечернее солнце. Если бы Надя подошла сейчас к крайнему справа окну, то она увидела бы закат, отражающийся от окон грузинского ресторанчика напротив. Надя любила весенние закаты, они были наполнены романтикой. Иногда после работы она ходила на набережную, чтобы посмотреть, как солнце опускается в воды городской реки, словно сливается с ней в чувственном поцелуе. Река при этом меняла множество оттенков.

Сегодняшний вечер не располагал к романтике. Глеб стоял напротив Нади: высокий и красивый, но уже совсем чужой. Голубая рубашка отлично сидела на широких плечах, но во взгляде было только раздражение. А куда же исчезла любовь? Ее словно и не было. По-крайней мере, сейчас Надя не могла найти даже ее следа. От него пахло майским ветром с едва уловимой ноткой древесины. Она не могла определить кедр это или сосна, но это был волнующий, мужественный запах, который шел ему.

Глеб сначала говорил, потом стал кричать: красивое лицо исказила гневная гримаса. Он несколько раз с силой ударил кулаком по столу, отчего на пол упала шкатулка с итальянскими пуговицами, которые маленькими звездами рассыпались по полу и теперь блестели по всем углам. Надя по-прежнему молчала, но взгляд ее сначала стал испуганным, а потом тоскливым.

Не получая ответов на свои вопросы, Глеб стал кричать ей в лицо обидные слова, которые ранили ее душу маленькими острыми лезвиями. Она вдруг ясно поняла, что чуть было снова не ошиблась, поддавшись романтическому порыву. Зачем ей прощать его? Он не изменится. Глеб Лукьянов — свободный, эгоистичный и увлекающийся человек. Его измены будут повторяться снова и снова. Все кончено, назад пути нет.

Надя подняла на него глаза, наполненные слезами, и сказала твердым голосом, чтобы он уходил. Тогда он резко схватил ее за плечи и сжал их с такой силой, что побелели костяшки на пальцах. Стальная ярость его голоса заворожила ее.

— А ты думаешь, я хочу остаться с тобой? Наивная! Думаешь, ты такая королева среди своих дурацких манекенов, которыми ты отгородилась от мира, а я рыцарь, который спасет тебя от твоих проблем? А надо ли спасать? Ты же привыкла руководить, все решаешь сама. Ко мне идешь только тогда, когда тебе нужен секс. Так вот знай, ты мне надоела. Перестала существовать для меня, как женщина. Была, и нет. Поэтому и появилась она.

Помолчав секунд пять, он добавил:

— Ты дура. Ты просто дура.

И ушел, хлопнув дверью так, что зазвенели окна студии. В ушах Нади стоял оглушительный шум от осознания того, что, должно быть, все, это, действительно, конец. Больше продолжения не будет. Она снова осталась одна.

Когда она открыла глаза, кругом была темнота. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Медленно склонив голову к коленям, она вспомнила лицо Глеба за секунду до того, как за ним захлопнулась дверь. Она задержала дыхание секунд на десять, а потом протяжно и шумно вздохнула от облегчения. По-правде, она сейчас ничуть не жалела о том, что он ушел, просто перенервничала, поэтому разревелась так сильно. Так будет лучше для них обоих. Она все равно не сможет простить ему измену.

Надя встала, включила свет, яркая волна ослепила ее на доли секунды. Она с силой ударила манекен, потом вскрикнула от боли и прижала ушибленную кисть к груди. К черту всех этих мужчин! Все время пытаются управлять, навязывают свое мнение, угнетают, причиняют боль. Или только ей попадаются такие тираны?

Глеб был сильным, своенравным. Своей уверенностью он привлек Надино внимание. Но они с ним были слишком разные, Надя с самого начала понимала это. Их связывала только запретная страсть, взаимное притяжение. За несколько месяцев этих странных, непостоянных отношений Надя так и осталась для Глеба закрытой книгой, заржавевшим замком, ключ от которого хранится в шкатулке, а шкатулка — на дне моря. Так он однажды сказал ей в шутку, сам посмеялся, а сейчас это оказалось, действительно, так. Неудивительно, что он нашел более доступный и простой вариант. Надя видела ту девушку, у нее был пустой взгляд, и это ее неприятно удивило.

— Катись ты к черты, Глеб Лукьянов! — прокричала Надя вслух и снова разревелась.

Вытерев через какое-то время слезы, она подошла к швейной машинке. В минуты страданий и душевных мук в руках тех, кто творит, подчас рождаются шедевры. Надя провела рукой по тканям, аккуратно разложенным на раскроечном столе, ласково погладила те, которые ей особенно нравились. И улыбнулась. Здесь была ее жизнь, ее работа, ее любовь. С тех пор, как их отношения с Глебом разладились, Надя проводила здесь почти все свое время.

Она взяла со стола одну из заготовок и стала шить, забыв обо всем на свете. Сейчас под ее руками сверкала маленькими звездочками серебристая струящаяся ткань — будущее вечернее платье. Вещи, которые Надя создавала своими руками, излучали особенную, светлую энергетику, привлекали удачу к тем, кто их носит. Так ей говорили многие. Некоторые восхищались этим, другие не верили, третьи завидовали. Так или иначе, студия дизайнерской одежды «Nadine» пользовалась популярностью среди женщин города П.

Когда Надя закончила работу, за окнами стояла глубокая ночь. Она заварила себе крепкий чай, подошла к окну и стала любоваться на огни спящего города. Горячая чашка согревала руки и немного душу. Ночь — это маленькая жизнь. Когда большая часть людей спит, те, кто живет идеей, пытается оживить ее, претворить в жизнь. Ночь вдохновляет и поддерживает скромные таланты своей темнотой, под которой можно спрятать страхи и неуверенность.

Свои первые платья, с которых все началось, Надя сшила ночью. Тогда еще не было ни студии, ни красивой вывески, ни манекенов. Тогда ее никто не знал, в нее никто не верил, у нее не было друзей и наставников. Ей было всего пятнадцать лет, она жила в глухом сибирском селе Андреевка. Старая бабушкина швейная машинка с облупившимся корпусом подарила ей мечту.

А в люльке рядом с машинкой спала ее трехмесячная дочка.