Папатека - Анна Никольская Страница 4

Наверное, это был склеп. Потому что там, где мы вдруг очутились, кругом стояли сплошные саркофаги – как в историческом музее. С той лишь разницей, что в саркофагах господина Будь-Благодарен-Бенджамина жевали лежие дюли! В смысле, лежали живые люди – это я от волнения перепутал слоги, со мною такое бывает. Причём эти саркофаги были разных форм. Один – как гитара, другой – как гигантский револьвер, третий был похож на самолёт, четвёртый смахивал на компьютер, пятый – на целый дом, шестой – на… Я даже не знаю на что! Словом, всё это было очень и очень странным, если не сказать больше. А крышки у саркофагов были стеклянные – поэтому я и людей в них сразу разглядел, и то, что они дышат: стекла кое-где запотели. А некоторые люди даже почёсывались и иногда чихали.

Все эти люди были мужчинами средних лет. Ни одной женщины или ребёнка! Все они выглядели довольно симпатично. Знаете, словно куклы в коробках, затянутых прозрачным пластиком. Такие новенькие, румяненькие, одеты с иголочки. Я даже подумал: а вдруг это роботы? Но нет. Оказалось, что это совсем не роботы.

– Это и есть ваша коллекция? – спросил я у Бенджамина. С каждой минутой он нравился мне всё меньше и меньше.

– Да, – утвердительно кивнул он. – Это моя папатека!

– В каком смысле?

– В мире собрание это единственное чужих пап уникальное! Аналогов всей во Вселенной ему нет!

А он хвастун, этот Будь-Благодарен.

– А зачем вам чужие папы? – насторожился я.

– Мне? Ни зачем.

– Тогда для чего вы их сюда… эмм… положили? Утрамбовали в эти гробики, снотворное им ввели? – Я начинал распаляться. – Вы же сами говорите, что это чужие папы. То есть не ваши! Другими словами, они чьи-то! А если бы вашего папу вот так взяли и увели из дома? Или вас самого? У вас же есть дети? Вам бы это понравилось? Лежать здесь, непонятно где, под стеклом, как какой-то музейный экспонат! – Я уже кричал. Я даже стал размахивать руками. И что я так завёлся, не пойму?

Старик внимательно меня слушал и не перебивал. А когда у меня закончились силы, слова и мне пришлось замолчать, он сказал:

– Я даю этих пап напрокат, – сказал он совершенно нормально, не тасуя слова, как карты.

– Как то есть напрокат? – Он меня буквально ошеломил.

– Как книги. Ребёнок может прийти ко мне, выбрать приглянувшегося папу и взять его напрокат.

– Любой ребёнок?

– Ну, не любой, конечно… – уклончиво протянул старик. – Но ты, например, можешь.

– Я?! Вы шутите? У меня есть свой собственный папа. Мне чужого не надо!

– Ты уверен? – вкрадчиво спросил господин Бенджамин и прищурился, как лиса.

– Конечно… – начал я, но осёкся.

Я вдруг всё вспомнил. Про нашу с папой ссору, про маму, про эту глупую стрижку, даже про Гонзалеса почему-то вспомнил и его усы!

Это же что получается? То есть это получается, что я могу выбрать себе здесь нового папу?! Совершенно любого? Например, известного футболиста или, скажем, изобретателя компьютерных игр?

– Ты можешь выбрать абсолютного любого папу из представленных в моей папатеке, – словно прочитав мои мысли, сказал господин Бенджамин.

– Какого захочу? – Мне всё ещё не верилось в происходящее. Я стал расхаживать между саркофагами и заглядывать к ним внутрь.

– Так точно. Выбирай – не хочу.

– Вот этот мне нравится! – ткнул я пальцем в стекло саркофага, похожего на пожарную машину.

– Отличный выбор, – похвалил меня господин Бенджамин. – Николай Фёдорович Брандспойтов, начальник пожарной охраны, сорок четыре года, женат, двое детей. Он станет тебе отличным отцом! Он научит тебя нырять в испепеляющее пламя, спасать погорельцев и их маленьких питомцев из огня!

– Да? – с сомнением переспросил я. Что-то мне не очень хотелось нырять в какое-то пламя. – А это кто? – Я показал на мужчину в красивом фраке. Саркофаг у него был в форме какой-то сложной закорючки.

– О, это потрясающий экземпляр, браво, молодой человек! Брависсимо! Это известный гастролирующий дирижёр Олег Евгеньевич Маэстров! Пятьдесят шесть лет, холост, семеро детей.