Альбертина и Дом тысячи чудес - Ян Штратманн Страница 33

— А снов вообще много? И что, каждый может оживить сны? — Альбертина так и сыпала вопросами.

Месье Флип с сожалением покачал головой:

— Лиззи строжайше запретила это делать. Никто и никогда не сможет больше показать такой трюк на сцене.

— Но почему же? Ведь я — наследница Лиззи. Главная наследница! Так что я имею право знать, в чем секрет этого трюка!

— Я нижайше прошу милую барышню отведать ужин. Капустные щи гораздо вкуснее, если их есть горячими.

Альбертина принялась за суп. Зеленовато-бурая смесь пахла так себе, но на вкус, вопреки ожиданиям, оказалась сносной, особенно если заедать стручковым хлебом.

— Главное, что вы, дорогая Альбертина, — крайне любознательная и неустрашимая особа! Это заставляет полагать, что вы не только внешне полная копия вашей двоюродной бабушки Лиззи. Но гипноз сновидений — метод, вызвавший большие сомнения ученых и долгие годы не изучавшийся, — нанес большой вред самой Лиззи. Она никогда не выдавала мне тайну этого трюка и унесла ее с собой в могилу.

— А все сны собраны в том самом чемодане? Можно я еще раз в него загляну? — Альбертина отставила пустую тарелку в сторону.

Месье Флип пододвинул к ней крыжовниковый десерт.

— Не прикасаться к чемодану! Это вы должны пообещать мне раз и навсегда! Ваша бабушка была одержима гипнозом сновидений, и я не хочу, чтобы вас постигла та же участь. Когда много лет назад в руки Лиззи попала книга Брадувила, ни она, ни я не подозревали, что это станет ее смертным приговором. Гипнозом она овладела быстро, даже слишком быстро. Он до того распалил ее беспредельную любознательность и желание познать чужие миры, что с какого-то момента она совершенно перестала интересоваться карманными торнадо и перестала гоняться за новыми причудливыми зеркалами для своего кабинета. Гипноз сновидений позволял ей проникнуть в те миры, которые скрывал до сих пор от любопытных взоров сон.

— Здорово! Ведь это же самое потрясающее, что есть на земле! — Альбертина никак не могла понять, почему Флип рассказывает о Лиззи и ее чемодане с такой душераздирающей грустью.

— Да, все так и было до того самого момента, когда Лиззи начала интересоваться собственными снами. Вскоре она научилась погружать в гипноз себя саму. Лиззи прекрасно знала из книги Брадувила, что это очень опасно, но совершенно ни о чем не беспокоилась. Каждую ночь она вытягивала из себя самой собственные сны и на следующее утро одна смотрела их в театральном зале. Это занятие было как наркотик, оно все больше и больше надрывало ее душу и истязало тело. Чего только я ни делал, чтобы удержать Лиззи, но все было напрасно. Последние годы она прожила словно в каких-то сумерках. Ум ее был ясен, как всегда, но в душе наступила полная тьма.

— С тех пор чемодан там так и стоит? — спросила Альбертина. Любопытство ее разгоралось.

— Да. И так будет всегда! Ни Брадувил, ни Лиззи не смогли достоверно выяснить, является ли чемодан доступом в царство снов, то есть только воротами в это царство или же это своего рода — ну как бы сказать — своего рода проектором, который показывает нам сны загипнотизированных людей.

— А что с полицейскими, которые в чемодане? Они тоже в царстве снов?

— Они надежно там упрятаны и, возможно, уже никогда не выйдут наружу. Но с ними ничего не случится. И с голоду они тоже не помрут. Сны не знают ни голода, ни времени, они ничего не весят и не могут пораниться. Так что они вовсе не из плоти и крови. Недаром говорят, сон — это пустое. Пустое и есть.

Вот почему Клара после падения со стеллажа в библиотеке встала на ноги, как ни в чем не бывало, подумала Альбертина.

— А почему Отто и все остальные пришли сюда?

— Это чистая случайность. Вам могли попасться и сны норвежского кронпринца. Мы давали там, при королевском дворе, одно из наших частных представлений, и, кстати, именно тогда Лиззи пришло в голову найти в Норвегии тролля и поймать его.

— А можно Отто, Клара и Пауле останутся здесь?

— Ну уж эти-то создания нас вряд ли сильно обременят, — рассмеялся Флип. — Вы вольны приглашать всякого, кто вам понравится. Ведь вы теперь — новая хозяйка виллы.

Альбертина просияла:

— Что, правда всякого?

— Только с одним исключением. Всех, кроме той, которая зовется Рабеншлаг и носит такие чудовищно безвкусные платья.

Альбертина обвила руки вокруг шеи месье Флипа и крепко обняла его.

— Я никогда-никогда больше не уйду отсюда, это точно! Тетя Лиззи сможет гордиться своей наследницей. Расскажите мне все-все-все про Лиззи, про виллу. Как вы познакомились с Лиззи?

Месье Флип с радостью откликнулся на просьбу Альбертины. Он погрузился в блаженные воспоминания.

Впервые он встретился с Лиззи много лет назад, когда работал еще в магазинчике мадам Фу-Фу. Если кому-нибудь было нужно хоть что-то для выступления на сцене, все это находилось у мадам Фу-Фу и ее проворного Флипа, будь то грим, накладные ресницы, различные предметы для фокусов, готовые костюмы или же костюмы, сшитые по мерке, жонглерские булавы или секретные капли мадам Фу-Фу от сценической лихорадки. То, чего в магазинчике у мадам в данный момент не было, она тут же добывала.

Цирковые артисты и звезды сцены приезжали издалека, чтобы платья, костюмы и накидки им изготовил именно Флип. Лиззи потом утверждала, что его руки обладали особым магическим свойством: он умел наряжать клиентов, и в особенности клиенток, в неповторимые, великолепные одежды. Костюмы Флипа не только оказывались им к лицу, они были как вторая кожа, все сияние души каждого человека изливалось наружу, проявлялось в его одежде во всем своем блеске. Именно поэтому Флип не всякому соглашался шить свои костюмы.

Не одна звезда, прибывшая в сопровождении огромной свиты, на километровом лимузине, уезжала из магазина мадам Фу-Фу несолоно хлебавши. Мадам время от времени пыталась уговорить его сделать для кого-нибудь исключение и все-таки пойти навстречу. Но Флип оставался тверд. Он мог шить костюмы только для истинных звезд.

— Звезда — это нечто совершенно особенное, — объяснял Флип. — От звезды должно исходить сияние! Но никто никогда не сиял так, как Лиззи, когда она переступила порог магазина. Она была настоящей звездой. В тот же день я уволился из магазина и отныне сопровождал вашу двоюродную бабушку по всему свету. Вот это — первая сценическая накидка, которую я для нее сшил. — И Флип раскинул черный, как ночь, плащ, который все это время пролежал у него на коленях. Сотни сверкающих камней образовывали разноцветный венок из лучей, который змеящимися линиями шел до самой кружевной оборки плаща. — Когда Лиззи на сцене раскидывала руки, в свете софитов перед зрителями разворачивался сияющий небосвод. Чувствительному зрителю приходилось прикрывать рукой глаза, такую ослепительную силу таил в себе плащ Лиззи.

В ходе многочисленных турне, которые совершала Лиззи, эта парочка поразительно не похожих друг на друга людей — высокая, стройная Лиззи и маленький, кругленький Флип — объехала все континенты. Как-то раз Флип начал подтрунивать над Лиззи, говоря, что она не дотягивает до египетской царицы, которая во все свои путешествия брала с собой не только обширную свиту, но еще и походную пирамиду. Лиззи тут же стала наводить справки, где можно раздобыть походную пирамиду. Ее страсть к собирательству обуздать было невозможно. Как только Лиззи узнавала о чем-нибудь таинственном или забавном, она не успокаивалась, пока эта вещь не становилась ее собственностью.