Неандертальский мальчик, или Большой поход - Лучано Мальмузи Страница 23

— Нужно зажечь огонь, — верещит Блошка, — иначе эти твари от нас и косточки не оставят!

— Сколько их там? — спрашивает Мячик.

— По меньшей мере две или три стаи.

— Что же мы можем сжечь? — задается вопросом Умник.

— Шесты, на которых держится хижина, — предлагаю я.

— С ума сошел? — кричит Молния. — Мы потом замерзнем.

— Жечь или не жечь, вот в чем вопрос, — гнет свое Умник. — Что лучше: умереть у волка в пасти или замерзнуть, обратясь в сосульку? Да, жечь или не жечь шесты, вот в чем вопрос!

Смотрит на свою дубинку для записей и сообщает:

— Опыт предков показывает, что, если возникают две опасности, нужно сначала устранить ту, которая угрожает в данную минуту, а второй пока пренебречь. Потом будет видно…

— И что ты предлагаешь?

— Если волки подойдут слишком близко, мы сожжем шесты, — твердо заявляет Умник.

— А потом?

— Если волки не уйдут, сожжем также и шкуры!

— А… потом? — лепечет Неандерталочка.

— Потом будем молить духов леса!

— Давайте разбудим дедушку Пузана, — предлагаю я.

— Ну уж нет! — возмущается Молния. — Пусть себе спит… Разве он не твердит все время, что наш поход — взаправдашний? Что мы должны уметь сами постоять за себя?

Волки уже совсем близко, они окружают нас. Молния берет трутовик, подносит кусочек бересты, дует. Береста тут же загорается, мы подкладываем сухой травы, чтобы пламя не погасло. Мы разводим огонь у самого входа, и наш староста кладет в костер два шеста, вынутые из хижины, которая тут же заваливается набок.

Волки с рычанием и воем отступают на несколько шагов.

Но вскоре пламя затухает, приходится вытащить еще два шеста.

Крыша хижины уже почти коснулась земли.

А дедушке Пузану хоть бы что — он только отодвигает шкуры, упавшие ему на лицо.

Наконец и эти палки сгорают, теперь Молнии приходится выдернуть опорный шест.

Хижина заваливается окончательно, мы дрожим под холодным ветром, а дедушка Пузан, погребенный под кучей шкур, по-прежнему храпит. Видно только его толстое брюхо, которое вздымается и опадает, словно волны, набегающие на озерный берег.

Мы встали в круг, крепко держась за руки, поместив в середину плачущих девчонок.

Березка тянет руки к волкам, пробует подчинить их себе, как некогда львицу, но их слишком много, они слишком голодные, и у маленькой целительницы ничего не выходит.

— Скорей поджигайте шкуры! — командует Молния.

Мы подчиняемся, но вскоре видим, что от шкур больше дыма, чем огня, а волки дыма ни капельки не боятся. Тогда мы наставляем на них копья, решив дорого продать свои жизни.

— Если повезет, мы убьем двоих или троих, но все остальные тут же набросятся на нас, — замечает Молния. — И… конец!

Огонь потихоньку гаснет.

Умник, который до сих пор молчал, погруженный в раздумья, вдруг подает голос:

— Давайте подожжем острия копий!

— Ты ошалел? — возмущается Щеголек. — Спалить единственное наше оружие?

— Звери теряются, если применить новую тактику, а до сих пор на них еще никто не нападал.

— Ты… ты хочешь напасть… на… волков? — заикается Щеголек.

— Да, мы все вместе набросимся на них с подожженными копьями, — решительно заявляет Умник.

— ЧТО-О-О-О?!

— Они разорвут нас на куски!

— У нас нет особого выбора, — рассуждает Молния. — Делаем, как он говорит.

Мы поджигаем острия копий и, убедившись, что они не погаснут, если придется бежать, наставляем их на волков.

Волки встречают наш маневр дружным рычанием, но тем не менее отступают на несколько шагов.

— А теперь — вперед, и запоем нашу великолепную Песню Смерти, — командует Умник.

Мы идем вперед и вопим во все горло: Ныть негоже храбрецу-у-у, Встретим смерть лицом к лицу-у-у. Все мы Грустные Медее-е-е-ди, Нам от века страх неве-е-е-дом…

Ледниковые люди в минуту смертельной опасности всегда поют Песню Смерти, чтобы показать свое бесстрашие.

У нас же душа уходит в пятки, но волки, к счастью, об этом не догадываются.

Они не знают, что им делать, настораживают уши и опускают хвосты.

И тут происходит чудо!

Да, чудо происходит, когда и Сорока тоже поднимает голову к небу и начинает выкрикивать свою Песню Смерти.

Шерсть на загривках у волков встает дыбом, они поджимают хвосты и пятятся.

Тем временем Сорока, увидев, какое потрясающее воздействие оказывает на хищников его Песня Смерти, вопит как оглашенный.

Дедушка Пузан открывает один глаз. Мы наступаем, высоко подняв пламенеющие копья. Волки отходят.

Мы берем разгон, и волки поспешно спасаются бегством.

— Ура! — кричит Молния, воздев копье к небу.

— Они улепетывают!

— Сорока, ты молодец!

— Надо бы тебе почаще петь!

При этих словах на небе сверкает молния, и ужасающий гром сотрясает горные вершины.

— М-м-м… — задумчиво произносит Умник, — не думаю, чтобы духов неба это очень обрадовало.

Удрученные, мы смотрим на остатки нашего лагеря, и тут дедушка Пузан открывает другой глаз.

— Ну? Что за гвалт вы тут подняли среди ночи?

Оглядывается вокруг, выпучивает глаза: хижина рухнула, шкуры прожжены…

— Разрази меня гром! Что это вы натворили?

— Это волки, дедушка Пузан, — оправдывается Молния.