Не чужие люди - Рада Мурашко Страница 9

— Лерка! — не понять, то ли обрадовалась, то ли возмутилась Изабелла. — Неужели? Я думала, уж до смерти тебя не увижу.

— Могла сама зайти, — не удержалась Лера. Она-то приходила к матери не реже чем раз в неделю — хотя бы для того, чтобы подбросить той денег, а вот Изабелла Яковлевна принципиально не бывала в Лериной квартире с тех пор, как встретила там ее первого любовника. Так выражался протест против разврата, бездумного прожигания жизни и нежелания задумываться о семье.

— Как у тебя дела? — быстро спросила Лера, надеясь, что, перехватив инициативу, сможет удержать беседу в мирном русле.

— Да какие у меня дела? — без энтузиазма отозвалась мать. — У меня теперь вся жизнь только в тебе.

— Как себя чувствуешь? — Валерия проигнорировала и последнюю фразу, и немой упрек в глазах. — Сейчас, говорят, грипп гуляет.

— Грипп… У вас здесь вечно что-нибудь гуляет, какая-нибудь зараза. Ладно, рассказывай, как ты?

— Все хорошо, мам. Работаю. Вот вчера у Липатова на показе была, красота такая. Юлька сразу вдохновилась, а уж она в этом толк знает. Хочешь, в следующий раз вместе сходим?

— А воров ваших поймали?

— Каких воров? — с искренним недоумением спросила Валерия.

— Откуда я знаю, каких, — мать поджала губы. — Ты же мне ничего не рассказываешь! Которые у вас что-то там взломали.

— Мам, ты откуда знаешь? — изумилась Лера.

— Я, между прочим, интересуюсь жизнью своей дочери, — с затаенным торжеством сообщила Изабелла. — Если это можно назвать жизнью! Сорок пять лет, а у нее ни семьи, ни…

— Мама! — повысила голос Лера, у которой резко исчезла готовность провести вечер за очередной лекцией о семейных ценностях. — Кто тебе сказал?

— Какая разница, кто сказал? — мама не сдавала позиций. — Ты можешь послушать, что я тебе говорю, хоть один раз в жизни?! Ты никогда меня не слушаешь!

— Да, мам, обязательно, только ответь сначала, кто тебе сказал?

— Подружка твоя сказала, которая у тебя работает там. Я, между прочим, заглядываю в твои ларьки.

— Да, мам, ты следишь за жизнью своей дочери, — быстро пробормотала Валерия. — Я не поняла, какая подружка?

— Откуда я знаю, — занервничала Изабелла — она не любила, когда другие проявляли такое упорство. — Тебе видней, подружка она или нет. И вообще, Лера, почему ты всегда цепляешься к ерунде и не хочешь послушать…

— Ясно, — усмехнулась Валерия. — Не хочешь потерять источник информации.

— …и не хочешь послушать о серьезных вещах, — упрямо вела мать свою партию. — Если ты не думаешь о себе, подумай хотя бы обо мне! У меня уже мог бы быть взрослый внук!

Валерия помертвела, с ужасом взглянула на мать. Нет, нет, она ничего не знает. Никто не знает. Это же вечная тема, сколько раз она уже говорила что-то в этом роде. Она просто действительно хочет внуков. И ничего не знает. Ничего.

— Что ты на меня таращишься?! — вывела ее из ступора Изабелла. — Да, мог бы быть внук! Или внучка! А ты вместо этого заводишь себе любовников, которые тебе в сыновья годятся! Вот этот уже который? А? А ведь он тебя тоже бросит! Лера, что ты молчишь? Ты со мной не согласна?

— Конечно, согласна, мам. Бросит, это ежу понятно.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — всплеснула руками мать. — А для чего вы тогда вообще живете, для чего все?!

Валерия с грустью смотрела в упрямое лицо матери. Она так уверена в собственной правоте! Как ей объяснить, что бывают люди, которые мыслят не так, как она, хотят не того, чего хочет она, думают о другом, счастливы другим… Как объяснить, что это для Изабеллы жизнь — монолит, застывший, неделимый, где при обламывании одного краешка нарушается целостность всей фигуры; а жизнь Валерии — это мозаика, где кусочки меняются, перекладываются с места на место, и от этого ничего не рушится, наоборот, создается новая, более интересная картина. Как же хочется донести все это до упрямой, законсервировавшейся в своем маленьком чинном мирке женщины! Как же хочется, чтобы она наконец поняла, одобрила, пожалела! Как хочется просто молча обняться и сидеть, давая друг другу ничем не заменимое душевное тепло… Как жаль, что такого никогда не будет.

— Я тебя люблю, мам, — с чувством выдавила Лера, ощущая, как на глаза набегают сентиментальные слезы.

— Я тоже тебя люблю. Ты думаешь, я бы тебе все это так просто говорила? Я же о тебе забочусь, чтобы тебе было хорошо…

— Да, мам, — горько усмехнулась Лера. — Я знаю. Я пойду, ладно? Уже поздно, а завтра дел много.

— Иди, — согласилась Изабелла. — Звони завтра вечером.

— Конечно… Мам, все-таки кто тебе сказал про взлом? — уже стоя в дверях, неожиданно спросила Валерия.

— Да не знаю я! — разозлилась мать. — Белобрысая такая девка, всеми там командовала.

— Юлия?!

— Может, и Юлия, я не спрашивала.

— Ладно, мам, спасибо, пока.

— Счастливо, — наконец по-человечески, с нежностью попрощалась мать.