Конец лета - Кэтлин Зейдель Страница 9

Она развела руки стремительным, почти победным жестом, словно обнимая и объединяя зрителей. Сейчас я здесь ради вас! Для тех, кто сидит у бортика со своими счетно-вычислительными машинками, это уже не имеет никакого значения. Они сбросили меня со счетов. А вы — нет. Вы меня полюбите… полюбите… полюбите…

И они полюбили ее.

Когда Эми упала, маленькая китаянка, занимавшая второе место, испустила вздох облегчения. Она отвернулась от мониторов, зная, что насчет Эми ей больше нечего волноваться. Она должна была выступать следующей, поэтому стояла у выхода на лед, снимая с коньков чехлы, когда засветились оценки Эми. Она не видела ее выступления и была просто сражена этими цифрами. Эми упала — так как же она могла получить такие оценки?

И потому эта фигуристка, сбитая с толку и напряженная, тоже упала. Но все же попыталась продолжить соревнование. Она могла состязаться, но не умела выступать. И теперь Эми оказалась на втором месте.

Немецкая фигуристка, пришедшая к этому вечеру первой, каталась последней, и она прекрасно поняла, что ей надо сделать — откатать чисто. Не надо добавлять никаких прыжков, не надо рисковать. Нужно всего лишь не упасть.

Так она и выступила — как человек, полный решимости не упасть. Она и не упала. Но ее катание было тяжеловесным и безжизненным, и ее оценки за артистичность оказались низкими.

Судьи старались быть справедливыми, но им нужно было думать и о том, что хорошо для спорта. И после ее бесстрашного выступления в этот вечер ни у кого не осталось сомнений, что восхитительная маленькая Эми Ледженд, хоть и не умеющая прыгать, очень хороша для спорта.

Эми победила потому, что сделала ошибку и простила себя за сделанную ошибку.

После того как ей повесили на шею золотую медаль и сыграли государственный гимн, она сделала все приятные вещи, которые полагается делать олимпийским медалистам. На заключительной церемонии она несла флаг. Сидела рядом с Микки-Маусом на платформе во время парада в Диснейленде. Тепло улыбающийся, похожий на доброго дедушку, дворецкий открыл перед ней дверь в Белый дом, а когда олимпийцы собрались в Восточной комнате, чтобы сфотографироваться, пресс-служба постаралась, чтобы именно Эми стояла рядом с президентом.

Она записала несколько рекламных роликов, совершила турне вместе с другими фигуристами-олимпийцами, позировала для плакатов, выступила на телевидении, вновь отправилась в турне. Дизайнеры начали дарить ей образцы своей одежды. И казалось, все ее любили.

Но Эми все равно нужно было работать со штангой.

Гвен и Хэл просидели в ресторане до четырех часов. Вечером она написала ему приличествующую случаю записку, в которой благодарила за ленч и приглашала на ужин к себе домой. Хэл позвонил через пять минут после получения записки. Он с удовольствием снова с ней встретится, с нетерпением ждет назначенного часа. Не может дождаться. Они поужинали вместе, затем вместе сходили в театр, а за этим последовала дневная автомобильная прогулка по зимним пригородам и ежевечерние телефонные звонки.

Никто из них не мог поверить в происходящее. Они не ожидали ничего подобного.

Хэл был ученым. Он собирал различные сведения, записывал все варианты той или иной строки песни. Но впервые в жизни он, казалось, немедленно узнал все, что ему было нужно. С того самого момента, когда он увидел эту спокойную, элегантную женщину, не дававшую людям запнуться за провод удлинителя, он понял все.

Они выросли в удивительно похожих домах — Гвен в Мэриленде, Хэл в Висконсине. Их родители были воспитаны на ценностях вполне устойчивого среднего класса. Они охотно признали, что, повстречайся они подростками, они друг другу не приглянулись бы. В юности оба жаждали приключений, оба хотели создать семью с непохожим на них человеком. Гвен выбрала Джона и скитальческую жизнь семьи военного, тогда как Хэл женился на Элеоноре — аристократичной, земной, чуждой условностям. Но несмотря на эти долгие, благополучные браки, и того и другого привлекали их сходство, беззаботность и покой.

Гвен знала, что хотя Хэл не был тем человеком, с которым она бы предпочла начать свою жизнь, он вполне мог быть тем, с кем она хотела бы ее закончить.