Дом Солнца - Наталия Павловская Страница 9

А тем временем завклубом ворвался в каптерку к главному дружиннику:

– Елки зеленые, у тебя что там, на сцене, происходит?!

– Так… это… концерт, – растерялся дружинник.

– Я тебе сейчас такой концерт устрою – будешь медведям на поселении песни петь!

Дружинник и завклубом помчались за кулисы.

– Ты какого хрена этих агентов вражеских на сцену выпустил?!

– Так у них бумага была, я проверял. Репертуар залитованый. С печатью бумага.

– Ага, только поют они не с бумаги, а с вражеских голосов! Устроил из клуба притон, понимаешь!

– Сейчас все исправим! – поклялся дружинник, бросился к электрощиту и решительным жестом вырубил главный рубильник.

Свет на сцене погас, гитары смолкли. Хиппи ахнули.

И тут двери распахнулись – в зал ворвались дружинники и милиционеры.

– Атас! Менты! Ноги! – наперебой заорали хиппи, вскакивая с мест.

Саша ошалело оглядывалась по сторонам.

– Линяй, некурящая! – крикнула Герда и, ловко подобрав цыганскую юбку, взобралась на подоконник, чтобы прыгать вниз.

Саша в испуге заметалась по залу, но тут Герда крикнула:

– Некурящая, давай сюда! – и протянула руку.

С Гердиной помощью Саша вскарабкалась на подоконник. Герда уже прыгнула. Саша глянула вниз – прыгать было страшно: буйные заросли скрывали неизвестно что. Вдруг там камни? Или овраг? А крапива – так уж наверняка! Но на спасительный подоконник уже запрыгнули еще двое хиппи, Сашу торопили:

– Ну, давай! Менты идут!

Саша зажмурилась и прыгнула.

Ничего. Только коленку немного ссадила. И Саша вдруг почувствовала себя первоклашкой, лазающей по деревьям. Вот так же когда-то сорвалась с высокой ветки, куда полезла на спор с мальчишками. И вот такое же ощущение: терпко-сладкий запах травы и саднящая коленка. И радость: сделала!

Милиция и дружинники поджидали незадачливых меломанов у главного входа в клуб: наготове милицейский мотоцикл с коляской. Плюгавый участковый грозно командует в мегафон:

– Всем выходить по одному через главный вход!

Не тут-то было. Наученные горьким опытом хиппи выбираются откуда угодно, только не через главный вход.

Второй милиционер смачно хрустит огурцом и вместе с начальником клуба неприязненно наблюдает, как хиппи выбираются из всех возможных окон и дверей клуба, бросаются врассыпную.

– Как тараканы, ей-богу! – сплюнул милиционер.

– Контра, одним словом!.. Волосатая! – сердито прищурился начальник.

Саша бежала по полю рядом с Гердой и Хуаном.

– Слушай, Хуан, у тебя нет ощущения, что Малой всех надул? – озабоченно спросила на бегу Герда.

Хуан вынул трубку изо рта и, тщательно подбирая слова, подтвердил с сильным акцентом:

А потом вся хипповская тусовка, убежав на безопасное расстояние, с кайфом расположилась на живописной поляне. Милицейская облава – не повод терять прекрасный день. Сколько их было в жизни каждого из «детей цветов», сколько еще будет. А вот солнышко светит, папиросы в кармане, друзья рядом – вот и все хорошо.

Часть народа собралась у одинокого чахлого деревца, обвязали его голые колючие ветки нашедшимися у каждого цветными ремешками, лентами и, провозгласив деревце Богом любви, взявшись за руки, принялись водить вокруг него хоровод.

Жило-было себе дерево, почему-то подумалось Саше, никого рядом с ним не выросло – остальные оказались умнее, проворнее и поселились в более благоприятных местах. Все ветра, все засухи – всё ему одному доставалось. А главное – ни для чего это дерево оказалось непригодным. И непонятно, зачем мучалось. Ни друзей, ни радостей, ни благодарности за урожай не виделодерево. Так и засохло в грусти и безнадеге. И, если бы не запели сегодня эти смешные лохматые пареньки-музыканты вопреки правиламна английском языке, так бы и осталось дерево бесполезной корягой. А теперь стало оно не кем-нибудь, а настоящим Богом любви. Ни одному его собрату из сада или заповедника такое и не снилось. Странно как в жизни бывает…

– Счастье спряталось на кончике несчастья, – вдруг сказал Хуан.

Герда снисходительно улыбнулась, забрала у него трубку, затянулась.

Саша прилегла на траве рядом с Гердой и Хуаном. Она с любопытством разглядывала мальчиков и девочек в ярких одеждах. Правда, было ощущение, что эта веселая команда ограбила костюмерный склад провинциального театра: вещи казались ненастоящими, надетыми для спектакля под названием «Несуществующий праздник несуществующей жизни». Зато некоторые вещи, наоборот, сбивали с толку своей смутной узнаваемостью – были состряпаны из привычных глазу вещей: индийских синюшных брюк – симуляторов джинсов, из купленных в «Детском мире» цветастых сорочек. Какая-то девочка смастерила платье из фланелевых пеленок и оттого казалась беззащитной и нежной.

Саша никого не знала здесь, кроме Герды и Хуана, если, конечно, считать, что она знала Герду и Хуана… И Саше почему-то стало грустно.

– А где же Солнце? – тоскливо спросила она Герду.

Герда хитро улыбнулась и ткнула пальцем в раскаленный шар на небосводе:

– Да вон оно, солнце!

Саша насупилась.

– Не обижайся. – Герда передала трубку Хуану, блаженно прищурилась. – Солнце – он такой. Никогда не знаешь, где его встретишь. Никогда не знаешь, когда он уйдет.

«Дети цветов» принялись украшать себя венками, гирляндами из полевых цветов.

Герда нарвала пучок ромашек, растущих на поляне, и тоже стала плести венок.

– Говорят, у Солнца где-то на море дом есть, – не глядя на Сашу, сказала она. – «Дом восходящего солнца», врубаешься? Только никто не знает где. – Герда помолчала, любуясь сплетенными ромашками. – Я думаю: Солнце – посланец с другой планеты, и у него там, в доме, межгалактическая станция.

Хуан, лежащий рядом и попыхивающий папироской, констатировал:

– Это, сестра, у тебя… как сказать… глюки, – и глаза его снова блаженно затуманились.

– Да ну тебя! – беззлобно махнула рукой Герда.

Она водрузила венок на голову Саши.

– А ты у нас тоже как солнышко. Правда, Хуан? – Герда потрепала Хуана по волосам, возвращая к действительности

– Нет, – изрек Хуан, пристально глядя на Сашу, так пристально, что она даже поежилась, и выдал вердикт: – Она как… как принцесса.

И в знак признания Хуан передал Саше трубку.

– Нет-нет, я не курю! – испугалась Саша.

– Зря, – улыбнулся Хуан.

Трубку взяла Герда, затянулась, легла рядом с Хуаном на траву.