Край вечных туманов - Роксана Гедеон

1

– Алансон! Алансон! О, наконец-то!

Этот возглас одной из пассажирок дилижанса заставил меня выглянуть в окно. Лошади бежали вниз по тропе, проложенной на склоне холма. Я видела тусклый блеск темных вод Сарты и далекие, слабые огни какого-то жилища. Дождь шел целый день, покрыв мутной поволокой окна дилижанса. Дорога совсем раскисла, ехать стало трудно.

– Это не может быть Алансон, – проговорила я неуверенно.

– Алансон – большой город, а здесь так мало огней…

Но всем пассажирам, в том числе и мне, хотелось, чтобы это был Алансон. Постоянный дождь, сырость, скверные разбухшие дороги, грязевые потоки… Осторожный Паскаль вел свой дилижанс очень медленно: за четыре дня мы преодолели всего шестьдесят лье. Путешествие ужасно измучило всех пассажиров: хотелось, наконец, оказаться в большом городе и как следует отдохнуть.

– Это не Алансон, – раздался глухой голос старика Паскаля.

– Это постоялый двор. Там славный хозяин, а раньше было и славное вино. До Алансона еще добрых два лье. Ну, так что же вы скажете, граждане? Едем дальше или остановимся на ночь в гостинице?

Пассажиры переглянулись. Вид у всех был жалкий, измученный. У пожилого солдата открылась рана на ноге, дочери торговца уже который день чихали и кашляли. Да и я не отказалась бы от теплой постели и горячего ужина.

– Везите нас в гостиницу! – крикнул Брике.

– От холода уже зуб на зуб не попадает.

Паскаль хлестнул лошадей, и они побрели по грязи в сторону огней, грустно сиявших в дождливой темноте мартовского вечера. Я осторожно нащупала на поясе свой кошелек с ливрами, полученными от Батца. Денег было немного, но вполне хватит до Сент-Элуа. И даже еще останется…

Брике первым выпрыгнул из дилижанса и, как истинный кавалер, подал мне руку. Несмотря на помощь, я все равно почти утонула в грязи. На порог одноэтажной гостиницы вышел хозяин с фонарем в руках. Отблески света помогли прочесть название – «Золотой погребок».

– Чего изволите, граждане? Ужин, ночлег?

– И то, и другое, – пробасил Паскаль.

– Да еще хоть какого-нибудь корма моим лошадям, иначе мы точно никуда не доедем.

– Сделаем, все сделаем, гражданин.

– Цены, наверное, бешеные? – спросил Паскаль, прищуриваясь.

– Видит Бог, не выше, чем в Париже. В провинции Ман нынче голодно, как и везде.

Я поспешно прошла в трактирный зал, заняла место у пылающего камина. Каким наслаждением было стянуть мокрые ботинки и протянуть босые замерзшие ноги к огню… Сперва я даже обомлела от такого потока теплого воздуха. Рядом сидел Брике и тяжело сопел от удовольствия. Потом вокруг очага стали собираться другие пассажиры дилижанса. Немного согревшись, я чуть отодвинулась, чтобы дать место маленьким продрогшим дочерям торговца.

Гостиница была пуста, и, наверное, ее хозяин и не ожидал посетителей, поскольку еда не была готова. «Золотой погребок», несмотря на свое кокетливое название, был только грубо срубленным домом, толстые стены которого пропитались запахом капустного супа. Этот суп и подали на ужин. Чуть позже жена трактирщика принесла миски, полные очень горячей фасоли с салом и чесноком, и крынки молока.

– Вина нет и не будет, – сказала хозяйка угрюмо.

– Недавно были гвардейцы, искали хлеб. Да вдобавок перебили все последние бутылки…

Паскаль только крякнул в ответ.

Мне сейчас было все равно, что есть. Лишь бы была еда, да к тому же горячая.

– Времена нынче тяжелые, – сказал Паскаль.

– Путешествовать стало опасно. Да и с едой плохо. Я помню, раньше случался такой голод, что люди ели крапиву и сено, кору, капустные кочерыжки, коренья. Мололи ореховую скорлупу вместе е ядрами, чтобы добавить к последней горсти овса или ржи.

– Зачем вы говорите это? – спросила я.

– Затем, чтобы вы радовались тому, что имеете.

Ах, подумала я, мне и так радостно. Незачем пугать меня страшными картинами голода. Ценой собственного унижения я добилась исключения замка Сент-Элуа из списка имущества, подлежащего конфискации. Теперь замок как бы ни существовал. Но на деле-то он был мой, и я знала – у кого есть замок и земля, тот никогда не умрет с голоду.

Брике, поужинав, сразу улегся спать на войлочной подстилке, совсем близко от очага. Он был к этому привычен и охотнее спал на полу, чем в постели. Я взглянула на мальчика: тощий, маленький, но физиономия плутовская и нос ястребиный. Сколько лет этому сорванцу? Четырнадцать? Нет, пятнадцать.

Уже, наверное, было одиннадцать часов вечера. Дождь лил не переставая. Хозяин трактира потушил все огни, кроме маленькой лампы, что мерцала на столе, и теперь в зале было сумрачно. Бодрствовали только я и Паскаль. Я взяла свой высушенный у огня плащ и щеткой стала чистить его от грязи. Было тихо-тихо, лишь изредка потрескивало пламя лампы.

– Это ваш брат, мадам? – спросил Паскаль, указывая на Брике.

Я вздрогнула от обращения «мадам». Все давно уже говорили «гражданка».

– Нет. Он просто, просто мой друг.

– Я так и подумал. Сопляк совсем не похож на вас, явно не родственник. А зачем вы едете в Ренн, мадам Лоран?

– В Ренне у меня сын. Да еще всякие дела.

– А муж?

– У меня нет мужа. Я одна.

– Одна решились отправиться в такую дорогу?

Я удивленно взглянула на Паскаля.

– А что такого страшного в этой дороге? От холода и усталости меня и муж бы не спас. Разумеется, я не нуждаюсь в помощи.

Паскаль сокрушенно качал головой, набивая табаком трубку. Он был такой крепкий, уверенный, твердый, как скала, точно знающий, что должен опекать своих пассажиров, как детей.

– Здесь много разбойников, мадам Лоран. Видите, как я вооружен? Мне не впервой попадать в переделки.

– У меня нет денег, господин Паскаль. Меня не станут грабить.

– Да, но вам могут нанести иной урон.

Я подозревала, что он имеет в виду, но ничего не ответила. Паскаль слишком мрачно смотрит на мир. Здесь, в «Золотом погребке», сейчас так спокойно. Ночь пройдет быстро и мирно, на рассвете мы продолжим путь, а когда я доберусь до Сент-Элуа, мне и сам черт не страшен.

– Скверные времена, мадам. Очень скверные.

Голос Паскаля осекся. Из дождливого мрака ночи донесся странный протяжный звук. Словно хриплый крик старика… Я вздрогнула. Звук умолк, а дождь все шумел и шумел, заглушая даже треск хвороста в камине.