Маринкина любовь - Наталья Воронцова Страница 86

Линией береговой Скоро ль память отошла?

— «Обо мне, плавучем острове… — продолжила Маринка, подошедшая сзади, — по небу, не по волнам…»

— «Души-души, быть вам сестрами…» Любишь Цветаеву? — Таша неожиданно посмотрела на нее с живым интересом.

— «Мне дело — измена, мне имя — Марина…» Она мне как подруга задушевная. С самой школы еще.

— И мне! Посиди со мной! — неожиданно попросила Таша. Маринка кивнула и присела на диван, гладя руку девушки. — Я хочу тебе кое-что рассказать…

Из ее глаз снова потекли слезы. Маринка встала и дала Таше носовой платок.

— Смотри, Нифа тоже пришла тебя утешать! Она у меня волшебная — боль снимает!

Голубоглазая кошка, тихо мурлыча, осторожно улеглась у Таши в ногах. Девушка всхлипнула, погладила Нифу по блестящей шерсти и стала сбивчиво пересказывать свою историю.

Таша была из благополучной московской дипломатической семьи. Еще ее дедушка был после войны консулом в одной из европейских стран. Мама пошла по его стопам, закончила МГИМО и работала в посольстве. Папа-врач тоже всю жизнь мотался по заграницам. Там они с мамой и познакомились почти двадцать пять лет назад. Таша родилась во Франции и провела там первые годы жизни. Потом были бесконечные переезды, менялись страны, языки, круг знакомых… Из-за этого у Таши никогда не было друзей. Только привыкнешь к кому-нибудь, а уже пора расставаться. Это причиняло ей большую боль.

Когда ей было восемь лет, родители с удивлением выяснили, что дочь по-русски пишет с ошибками, что в голове у нее какая-то русско-немецко-испанская смесь, и вообще она растет ребенком неуправляемым. Ташу передали на воспитание бабушке в Москву. Вхождение в российскую жизнь было непростым для нее, сверстники отказывались общаться с девочкой, которая от собственной стеснительности и неуверенности казалась чересчур высокомерной, заносчивой… К тому же она имела свое мнение по любому вопросу, одевалась не как все, блестяще говорила на нескольких иностранных языках… Преподаватели Ташу тоже недолюбливали, называли выскочкой. Никаких особенных стимулов учиться у девочки не было — на уроках она скучала и занималась только тем, что ей было по-настоящему интересно. Родители приезжали в Москву нечасто, Таша грустила и по возможности сама приезжала к ним. За границей мать водила ее по дорогим бутикам, покупала вещи, как будто потраченные на одежду и еду деньги могли заменить дочери материнскую ласку!

Когда девушка была в девятом классе, бабушка умерла. Родители приехали ненадолго в Россию и снова исчезли — работа не терпела отлагательств. Так Таша стала жить совсем одна. Еще не имея прав по возрасту, водила отцовскую машину, моталась ночами по Москве, устраивала многолюдные вечеринки у себя в квартире. Стали появляться друзья в клубах, ресторанах, от кавалеров всех возрастов отбою не было. Таше тогда казалось, что таким образом она наверстывает то, чего была лишена всю жизнь. Она была еще слишком наивна — ей казалось, что с ней общаются потому, что она интересна как личность, а отнюдь не из-за материального положения ее родителей… Приходящие к ней регулярно пожрать на халяву незнакомые люди казались ей умными, веселыми, знающими о жизни гораздо больше, чем она сама.

Ночами Таша курила, читала книги и пробовала писать психоделические стихи о собственной жизни. Ровесники в классе казались инфантильными и скучными. Учиться девушка почти перестала. Она была гораздо образованнее своих сверстников. Зачем заниматься чем-то бессмысленным, если рядом ключом бьет настоящая жизнь? В итоге школу Таша закончила с огромным трудом. Вмешался отец, и кое-как удалось перевести завершение школы в режим экстерната. Потом, правда, вопреки прогнозам родителей, она со своим весьма посредственным аттестатом сама довольно легко поступила в университет на отделение международной журналистики — надо же было что-то делать дальше… Просто пошла, отнесла документы, сдала экзамены. Покорила всех знанием английского, между прочим. Она несильно зацикливалась на неудачах и была к ним готова. Это было для нее вроде игры: получится — не получится. Неожиданно для Таши и ее родителей на этот раз все получилось! А дальше понеслась вроде бы все та же бесшабашная жизнь, но что-то в ней уже изменилось. Слишком однообразными стали вдруг тусовки, похожими — лица, банальными — суждения. Таша еще моталась по привычке от одного сборища к другому, но без особого энтузиазма. В жизни наступал мучительный, болезненный кризис. Однажды она услышала от одного из своих пьяных ухажеров, которого пыталась выставить от себя в два часа ночи, такое, что заставило ее многое перерсмыслить.

— Ты думаешь, ты какая-то особенная, — кричал он, тыча в Ташу пальцем, — а ты обыкновенная, такая же как все. Просто у твоих стариков денег немерено, вот вокруг тебя все и крутятся! А если бы этого не было — кто бы вообще посмотрел на тебя! Пустышка!

Это явилось для Таши откровением. Она перестала встречаться с приятелями, отвечать на телефонные звонки, замкнулась в себе. Мало-помалу забросила привычку покупать дорогие вещи — их оказалось некуда надевать. Через месяц телефон перестал звонить. Таша осталась одна. Кое-как она сдала сессию, мечтала уехать в Тибет на месяц, чтобы обдумать там свое дальнейшее житье-бытье, но тут встретила Леона. Он, как вспышка на солнце, показался ей особенным на фоне десятков других мужчин, которых она знала.

В тот день Таша сидела в баре и неспешно потягивала крепкий коктейль, к которому пристрастилась в последнее время. Вдруг глубоко обнаженной вечерним платьем спиной она почувствовала чей-то пристальный взгляд. Обернулась — и увидела эти глаза… Что-то сразу перевернулось в ней, опрокинуло в темную бездну… Она вздрогнула и отвернулась, но через минуту увидела незнакомца снова — и уже не могла оторвать взгляда. Он был тогда со спутником. Оба дорого одеты, в модных костюмах из последних коллекций. Кажется, они ссорились из-за чего-то. Тот, который сидел рядом с ним, в сердцах бросил на стол салфетку и вышел. Леон остался сидеть, загадочно улыбаясь в пространство уголками губ. Как будто его вовсе не взволновала эта ссора.

По Таше как будто ток пропустили — ее тело напряглось как струна, она боялась упасть с высокого стула, а еще больше — упустить этого незнакомца… И тут он подошел сам. Сказал ей что-то небрежно-элегантное, закурил.

— Кто вы по гороскопу? Нет, не отвечайте… Должно быть, Близнецы или Весы. Вы такая утонченная! Но в вас есть скрытый огонь!

— Я Весы… А вы?

— Лев.

— Не сомневалась!

Таша небрежно закурила, скрывая волнение. Она от неожиданности чуть ли не лишилась дара речи — он был слишком хорош! Черные вьющиеся волосы, слегка спадающие на лоб, аккуратная щетинка на загорелых щеках, и эти глаза — черные, жгучие! Она не помнила, что говорила ему, над чем они смеялись, но домой они поехали вместе на его черном «ламборгини-дьябло». Кажется, Таша сразу рассказала ему, что безумно одинока, разочарована, несчастна…

Таких ночей у нее еще не было! Это казалось бесконечным падением в темную бездну — как самый первый взгляд в его глаза. Много часов слились в единое мгновение страсти — Таша не помнила ни себя, ни того, кто обнимал ее всем телом, ни времени, ни пространства. Затмение, умопомрачение! Раньше она о таком читала только в книгах и относила к слащавой фантазии автора. Но теперь все это происходило с ней на самом деле! Их тела соединились в едином жгучем порыве, который подарил счастье беспамятства. Малоопытная Таша по собственному ощущению только в этот момент поняла, что такое мужчина. Он был первым, кто дал ей возможность раскрыть свое женское естество, почувствовать ядерную силу, заключенную внутри ее клеток. Одновременно было страшно, потрясающе и очень больно…