Пышная свадьба - Барбара Картленд Страница 8

Накануне их отъезда из Олдеберн-парка Летти устроила настоящую истерику и пыталась закрыться у себя в комнате.

Дорине удалось предотвратить это и убедить ее наутро покинуть дом, лишь нарисовав перед ней ужасающую картину того, как граф вынужден будет продать имение и лошадей, и все они станут влачить нищенское существование.

— Ты не можешь поступить так жестоко с папой, если ты и вправду его любишь, — сказала Дорина.

— Я люблю… папу… правда… люблю, — упрямо твердила Летти.

— Тогда докажи свою любовь и помоги ему, — твердо сказала Дорина. — Если ты сейчас подведешь его, он может не захотеть больше тебя видеть. Как сможет он вынести, что его родная дочь ведет себя так недостойно?

Увидев, что Летти внимательно слушает, Дорина добавила:

— Если сейчас расторгнуть помолвку, это не только поставит папу в неловкое положение, но навлечет на него бесчестие!

Когда они наконец прибыли в Тилбери, Летти согласилась взойти на борт «Осаки» лишь после длительного, душераздирающего прощания, оставив на берегу потрясенных, побледневших родителей.

— Будет лучше, если вы не станете ждать отплытия, — предупредила Дорина отца. — Попрощайтесь и уходите. Я уверена, что когда она осознает, что корабль вот-вот отчалит, ее охватит паника, а если вы все еще будете здесь, она может даже попытаться сойти на берег.

Как всегда, Дорина была права. Когда ударили в корабельный колокол и объявили, что провожающих просят покинуть корабль, Летти впала в неистовство.

— Я не поеду… не поеду! Я хочу домой! Я хочу к папе! — кричала она.

— Уже поздно, — пыталась утихомирить ее Дорина. — Папа сейчас на пути в Лондон и очень счастлив и доволен твоим поведением.

Кое-как Дорине удалось успокоить сестру, и, измученная переживаниями, та заснула прежде, чем корабль успел отойти от пристани.

Задернув занавески, чтобы свет не разбудил Летти, Дорина направилась в свою каюту.

Горничная-китаянка уже успела распаковать багаж Летти и предложила свои услуги Дорине, но та отказалась, предпочитая сама разложить по местам то немногое, что она захватила с собой.

Новые платья светло-серого цвета с белыми воротничками и манжетами очень подходили к роли компаньонки и делали ее незаметной, как она того хотела.

Но гораздо больше новых платьев ее интересовали книги, лежавшие в ее дорожном сундуке. Некоторые из них она купила в Лондоне, другие недавно обнаружила в библиотеке Олдеберн-парка.

Когда они были в Лондоне, она ухитрилась найти время не только для того, чтобы зайти в книжный магазин на Ceнт-Джеймс-стрит, но и чтобы посетить Британский музей.

Дорине было лет двенадцать, когда она начала понимать, что природа наделила ее недюжинным умом. Однажды она услышала, как гувернантка говорила ее отцу:

— Беда в том, милорд, что мне нечему больше научить леди Дорину. Она обладает такими способностями, что схватывает все с полуслова. Какая жалость, что она не родилась мальчиком.

Дорина подумала, что со стороны гувернантки очень бестактно напоминать об этом, но граф лишь ответил:

— Если я вас правильно понял, мисс Гринвей, вы хотите сказать, что Дорине нужно дополнительно нанять учителей?

— Будет очень обидно, если при ее одаренности все ее образование ограничится тем немногим, чему я могу ее научить, — ответила мисс Гринвей. — Когда меня нанимали, я объяснила ее светлости, что мои возможности весьма ограничены.

Граф не отвечал, и мисс Гринвей продолжала:

— Мне будет грустно покидать Олдеберн-парк, милорд, но я не исполнила бы свой долг, если бы откровенно не сказала вам, что Дорина нуждается в более опытных учителях, чем я.

— Ни один мужчина не хочет иметь слишком умную жену, — с ноткой раздражения в голосе сказал граф. — Я вполне доволен тем, как вы воспитываете моих дочерей, мисс Гринвей, и я не имею ни малейшего намерения тратить деньги на то, чтобы дать им более широкое образование, которое приведет лишь к тому, что они будут испытывать неудовлетворенность.

Он помолчал, а потом твердо добавил:

— Все, что нужно знать женщине, — это как быть хорошей женой и хорошей матерью. Всему остальному она научится у мужа, когда таковой у нее появится.

С этими словами граф вышел из классной комнаты, в то время как Дорина вошла в другую дверь. Взглянув на мисс Гринвей, она увидела, что у той подозрительно блестели глаза, как будто она готова была расплакаться.

— Я пыталась сделать для тебя все, что могла, Дорина, — сказала она, — но у меня ничего не вышло. Теперь тебе придется самой заняться своим образованием.

Именно мисс Гринвей открыла ей, что книга не только источник знаний, она может приносить радость и утешение.

Когда Дорина окончательно убедилась, что ее болезнь неизлечима, только благодаря книгам она научилась забывать о своих бедах и мысленно переноситься в волшебный мир, где подобные вещи не имели значения.

Один из докторов, к которым возила ее графиня, как-то сказал ей:

— Я часто замечал, что люди, страдающие экземой, отличаются острым умом. Насколько я помню, Юлий Цезарь всю жизнь страдал от этой болезни.

— Юлий Цезарь был мужчиной, — тихо ответила Дорина.

Но слова доктора немного утешили ее, и она надолго запомнила их.

Обнаружив свое невежество в том или ином вопросе, она всячески старалась восполнить этот пробел.

Прежде всего, чтобы доставить удовольствие отцу, она основательно изучила вопросы, касающиеся разведения и объездки лошадей; она знала наизусть родословные победителей всех важнейших скачек.

Она была единственной из домашних, с кем граф делился своими планами и к кому он приходил за утешением, когда его лошади не оправдывали возложенных на них надежд.

Крытая галерея для музыкантов, где Дорина сидела во время званых обедов, невидимая для всех, также сослужила ей большую службу.

Обычно разговоры за столом сводились к спорту, но как-то ее отец пригласил в гости известного американского сенатора, и после этого Дорина прочитала все, что смогла найти об истории Соединенных Штатов.

Иногда в Олдеберн-парке гостили дипломаты из разных европейских стран, и Дорина внимательно изучала обычаи этих стран и родословные правящих монархов.

Ее интересовало все, что она видела вокруг. Она с любопытством наблюдала за птицами, а когда узнала, как они строят гнезда, выращивают птенцов и совершают длительные перелеты, ей стала нестерпима мысль о том, что их убивают на охоте ради забавы. Дорина с интересом следила и за политическими событиями. Она была единственной в Олдеберн-парке, кто от корки до корки прочитывал «Таймс»; она выискивала интересные статьи в тех газетах и журналах, которые ее отец выписывал лишь ради отчетов о скачках.