Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Моник Фар

Ровно в десять утра распахнулись стеклянные двери дома «Шанель». На улицу Камбон вышли две серьезные девушки в серых платьях и с огромными флаконами духов в руках. Они тут же стали распрыскивать парфюм вокруг себя. Благоухание донеслось до конца узкой парижской улочки и окутало юную даму с темными, большими, как блюдца, глазами. Моник с наслаждением вдохнула пьянящий аромат «Шанель № 5». Значит, скоро появится самая успешная и уважаемая женщина мира моды, мадемуазель Габриель Шанель. Именно на нее девушка рассчитывала работать.

Работницы унесли флаконы обратно в дом. Моник ждала. Она сама сшила свой нынешний наряд: опрятный костюм из серого твида скрашивал полноватую фигуру. Вздохнула, выпустив облачко пара в морозный сентябрьский воздух, и нерешительно посмотрела на двери ателье, за которыми пройдет ее первое собеседование. Улица Камбон, 31. Этот адрес знали все любители моды. Моник с пятнадцати лет мечтала здесь работать. И вот она стоит перед домом «Шанель». Пришла пораньше, надеясь увидеть, как сама мадемуазель переходит улицу и направляется в отель «Риц». Моник специально не стала делать макияж — пусть это нелепо, но она считала, что накрашенная девушка выглядит дешево.

— Папочка, поцелуй меня! — будто услышала она требовательный голосок себя восьмилетней.

Отчего это вдруг сознание всколыхнули воспоминания детства? Может, жизнь все время подводила ее к этому моменту?

— Поцелуй! — повторила девочка, подставляя личико отцу и складывая губы бантиком.

Дети всегда так целуются.

Малышка играла в гостиной скромного дома врача в Анжере: громоздкая мебель из красного дерева, на паркете — восточные ковры, которые раз в год выбивали в саду. Комната идеальная, но совсем не для игр.

Отец послушно чмокнул дочку в щеку.

— Не так! — разочарованно воскликнула та. — В губы! Как принц поцеловал Спящую красавицу!

Зажмурилась, ожидая, что родитель, как всегда, повинуется ее капризу. Но внезапно игру прервала обжегшая лицо пощечина.

— Девочки не целуются с папами в губы! — строго крикнула мать.

Щека покраснела и опухла, а Моник от шока даже не могла заплакать. С ненавистью глянула на мать и побежала наверх. Захлопнула дверь спальни, бросилась на кровать лицом в подушки.

Через несколько минут отец тихонько постучал в дверь, зашел и присел рядом с дочкой.

— Милая, мне очень жаль. Maman напрасно тебя ударила. Но видишь ли, папы не целуют дочек в губы.

— Но почему?!

— Просто так нельзя. Но мне необычайно повезло: меня любят мои красавицы! Не забывай, ты — папино золотце.

Моник задумалась.

— Я правда красавица? Вот maman — да, но я же на нее не похожа…

— Ну что ты! Вы обе прекрасны.

Два года спустя у Моник появилась сестра. Катрин напоминала мать. Старшая пошла в отца, но ничуть не завидовала. Младшая была так похожа на куклу, что ее хотелось наряжать для игр.

В Анжере родители обычно забирали детей после школы. Девочки, как всегда, выбегали на улицу с радостными воплями. Моник визжала, высматривая родное лицо папочки.

Как-то днем девочка увидела чужих мам, которые столпились вокруг лежащего на земле мужчины. Она остановилась и нахмурилась. Женщины подвинулись, пропуская малышку. Это же папа! Казалось, он спал. Моник склонилась над ним и подергала за руку.

— Папочка! Папочка! — закричала она.

Чья-то мама присела на колени рядом и обняла ее, шепча: «Бедная малютка…»

Девочка встряхнула отца за плечи. Вот сейчас он очнется и скажет, что пошутил. Но мужчина не шевелился.

Женщина поднесла зеркальце к его рту и подождала.

— Мертв, — объявила она.

Приехала машина «скорой помощи», отца бережно положили на носилки и увезли.

Моник было двенадцать. После пышных похорон — папу в городе уважали — в ее душе будто разверзлась пропасть. Девочка скучала по теплой ладони, сжимавшей ее ручки, по ласковым объятиям. Убедила себя, что виновата в смерти родителя. Ведь именно за ней он пришел в школу.

Пустоту заполнила мадам Дэниз, которая шила одежду для матери. В ее ателье Моник вновь обрела тепло, покинувшее ее дом. Портниха хорошо относилась к малышке, позволяла ей листать свежие журналы «Вог» и «Жардин де мод». Девочка исполняла мелкие поручения: подшивала юбки, готовила детали. Она открыла для себя новый мир. Заслужив похвалу за хорошую работу, юная швея очень гордилась своим мастерством — и не в чем-нибудь, а в моде! Это стало страстью всей ее жизни. Правда, не дизайн, а шитье. Позже Моник решила попытать счастья в каком-нибудь известном парижском доме мод. Например, «Шанель».

Шанель! Девушка вернулась к реальности. Миниатюрная женщина вышла на улицу Камбон из черного хода отеля «Риц». Сама элегантность: руки в карманах, сигарета во рту, на голове кокетливая твидовая шляпа-канотье. Пару секунд Моник не могла отвести глаз от кумира. А после подошла к ней.

— Да? — прохрипела Габриель.

Девушка заглянула в нетерпеливые угольно-черные глаза на жестком лице, покрытом паутинкой морщин.

— Мадемуазель, извините за беспокойство. Позвольте представиться: Моник Фар. Я сегодня прохожу собеседование на должность швеи в вашем доме. Вы — мой кумир. Обожаю ваши модели!

Мадемуазель сурово сверкнула глазами, будто ее возмутило вторжение в утреннюю рутину (переход дороги от дома до работы), но девушка смотрела с таким искренним обожанием, что Шанель смягчилась.

— Что за манеры: представляться на улице! Напомните ваше имя?

— Моник Фар, мадемуазель. Мне очень нравится ваш стиль.

Кумир Моник была одета в подлинный костюм «Шанель»: твидовый, насыщенно-розового цвета. Присмотревшись, девушка заметила сиреневые и голубые крапинки. Дорогая вещь. Образец стиля Шанель. Моник едва сдерживала желание прикоснуться к ней. В конце концов не вытерпела и провела пальцами по ткани. Мадемуазель посмотрела на ее руку — казалось, такое для пожилой дамы в порядке вещей.

— Соткано в Ирландии специально для меня, — буркнула она.

Карманы и манжеты украшены темно-синей шелковой тесьмой, на массивных золотистых пуговицах — выпуклые переплетенные буквы С, свободный крой деталей, жемчужные нити и цепочки небрежно спадают поверх жакета — Моник словно посвятили в мир высокой моды, о котором она всегда мечтала. Зовущий аромат духов наводнил улицу… От избытка эмоций девушка разрыдалась.

— Почему вы плачете? — недоуменно спросила Шанель.

Она крепко сжала руку Моник — опираясь, а не ободряя. Женщины вместе пересекли улицу.