Шепот в песках - Барбара Эрскин Страница 8

– Когда умер мистер Шелли, – рассказывала Луиза, – я почувствовала себя потерянной. – Она замолчала. Разве можно было выразить словами, до какой степени потерянной она чувствовала себя без своего любимого Джорджа? Она также перенесла лихорадку, которая свела в могилу ее мужа, однако, выжив, оказалась слишком слаба телом и духом, чтобы заботиться о двух своих крепких и шумных сыновьях. Мать Джорджа взяла их к себе, а Луизу с трудом убедили, что несколько месяцев, проведенных в жарком климате, восстановят ее здоровье. В свое время они с Джорджем собирались съездить в Египет. Это он услаждал ее рассказами об открытиях, сделанных в песках пустыни. Это он обещал Луизе, что и один прекрасный день они поедут в Египет и она сможет запечатлеть на бумаге храмы и гробницы. Дом у них был не совсем обычный: шумный, веселый, постоянно битком набитый разным народом – художниками, писателями, путешественниками; однако все это прекратилось, когда оба заболели. Мать Джорджа, приехав, отправила детей к себе и принялась ухаживать за сыном и невесткой. Она уволила половину прислуги, заменила ее своей и совершенно разорила Луизу.

Переведя взгляд с сэра Джона на его супругу, Луиза заметила, что леди Форрестер больше не слушает ее; однако упоминание о ее племяннике Эдуарде отвлекло ее от грез, и в течение нескольких минут она сидела, устремив свои прекрасные глаза на гостью, и слушала ее рассказ о том, как Эдуард выручил ее: организовал ее путешествие, заказал место на пароходе от Каира и уговорил дядю и тетю взять ее с собой посмотреть раскопки. Без его помощи она бы просто пропала.

Однако дядя и тетя оказались гораздо менее раскованными, чем их племянник, и с каждой минутой Луиза все больше убеждалась, что ее мечты об интересных беседах, смехе, всей той дружеской, легкой атмосфере путешествия, о которой так часто говорили они с Джорджем, обсуждая предстоящую поездку, совершенно не совпадают с представлениями Форрестеров.

Анна подняла глаза от дневника. Ее сосед, казалось, спал. Поверх спинки кресла предыдущего ряда ей был виден экран телевизора; судя по всему, внимание большинства пассажиров было сосредоточено на фильме. Потихоньку, стараясь не задеть сидящего рядом человека, Анна попыталась хоть чуточку расправить изнемогающее от неподвижности тело. Интересно, сколько она еще выдержит, прежде чем разбудить соседа и попросить дать ей возможность выйти в туалет? Повернув голову, Анна посмотрела назад, в хвост самолета, где располагались уборные. Перед их дверьми стояла очередь. Далеко внизу за толстым стеклом иллюминатора переливалась цветами Африки – багрянцем, охрой и золотом – земля. Внутренне дрожа от волнения, Анна долго смотрела вниз, затем откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Еще немного, еще совсем немного…

Спать было невозможно.

Она снова открыла дневник, чтобы погрузиться в описание приключений Луизы и забыть о неудобствах своего собственного путешествия. Перелистывая страницы, исписанные убористым наклонным почерком, она рассматривала рисунки, сделанные теми же пером и чернилами, выцветшими от времени до светло-коричневого цвета.

«Хассан привел мулов на рассвете, чтобы нам не пришлось путешествовать в самое жаркое время суток. Он погрузил все мои рисовальные принадлежности в навьюченные на мулов корзины и за все время не произнес ни единого слова. Я боялась, что он все еще сердит на меня за мою бестактность и непонимание его роли, однако решила не заводить разговора на эту тему. Напротив, я позволила ему помочь мне сесть на мула, также не произнеся ни единого слова извинения или упрека за его дерзость. Один раз он поднял на меня глаза, и я увидела в них гнев. Затем он отошел, подобрал повод вьючного мула, сел на своего, и мы тронулись в путь. Все время путешествия до долины прошло в молчании».

Анна оторвалась от чтения, потерла уставшие от напряжения глаза. Судя по всему, Луизе приходилось не слишком сладко с этим Хассаном. Она перевернула несколько страниц.

«Сегодня я видела его снова – не более чем просто смутно обрисовавшуюся в жарком мареве фигуру. Высокого мужчину, который с минуту стоял неподалеку, глядя на меня, затем исчез. Я позвала Хассана, но он спал, и к тому времени, как он подбежал ко мне, высокая фигура словно растворилась в воздухе, дрожащем от жара раскаленного песка. Тень в том месте, где стоял мой мольберт, была темной по контрасту со всем окружающим, однако там, в долине, ему негде было укрыться. Я начинаю испытывать страх. Кто он и почему избегает приближаться ко мне?»

Это было захватывающе. Захватывающе и таинственно. Анна подняла глаза и даже вздрогнула, увидев стоящую перед ней стюардессу с кофейником на подносе. Сосед слева, не обращая внимания на стюардессу, с явным интересом смотрел вниз, на дневник, лежащий на коленях Анны.

Она закрыла его, сунула в сумку, взяла свой поднос и поставила его к себе на колени. Сосед уже смотрел в другую сторону. За стеклом иллюминатора солнце все ниже и ниже клонилось к горизонту.

Сосед слева, казалось, опять заснул. Анна, нашарив в сумке дневник, раскрыла его наугад, и в глаза ей бросились слова:

«Я начинаю любить эту страну…»

Луиза положила перо и устремила взгляд на темную реку за окном. Решетчатые ставни были распахнуты, чтобы в каюту могли свободно вливаться запах реки, тепло ночного воздуха, случайное дуновение холодного ветра из пустыни. Все это просто очаровывало ее. Луиза прислушалась.

В остальных каютах было тихо. Даже команда спала. Подобрав юбки, Луиза на цыпочках подошла к двери и открыла ее. Трап, ведущий на палубу, был довольно крутым. Осторожно вскарабкавшись по нему, Луиза как бы вынырнула из освещенной каюты в темноту. Немного привыкнув к ней, она различила перед мачтой темные силуэты спящих людей.

Один из них вдруг коротко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Еще одно дуновение холодного воздуха донеслось с берега, принеся с собой шорох пальмовых листьев.

Вверху, над головой, на иссиня-черном небе сияли немыслимо громадные звезды.

Уловив какое-то движение за спиной, Луиза обернулась. Ноги Хассана были босы, поэтому она не услышала, как он подошел.

– Миссис Шелли, вам лучше бы вернуться в вашу каюту. – Его слова прозвучали не громче, чем шепот ветра в зарослях тростника.

– Внизу слишком жарко. И потом, эта ночь так прекрасна, что было бы жаль не окунуться в нее.

Она увидела его улыбку – яркую белизну зубов на темном, почти неразличимом лице.

– Ночь – время любовников, миссис Шелли.

Со вспыхнувшим лицом она отступила на шаг, пальцы лежавшей на перилах руки так и вцепились в полированное дерево.

– Ночь – также и время поэтов и художников, Хассан. – Произнося это, она прислушивалась к доносящимся снизу звукам. Ее сердце толчками колотилось в груди.

Сосед слева снова уставился на дневник Луизы, Анна едва ли не физически ощущала это. Она вздохнула. Он начинал раздражать ее. Его взгляд был вторжением на ее территорию. Если он не способен поддержать самую элементарную, ни к чему не обязывающую беседу, ему не должно быть никакого дела до того, что она читает! Закрыв дневник, она заставила себя улыбнуться спинке кресла перед ней.