Под счастливой звездой - Дженни Браун Страница 8

Никогда еще Трев не трезвел так быстро, ошеломленно наблюдая, как женщина, которой он распахнул свое сердце, сворачивает за угол и исчезает. Он чувствовал себя форменным дураком. Оставалось только порадоваться, что его унижения никто не видел. Но вдруг в переулок свернул экипаж, и в окне промелькнули расширенные от ужаса глаза какой-то дамы.

Он повернулся лицом к стене, как какой-нибудь пьяный, который собирается облегчиться. Щеки его горели от стыда.

Теперь он просто не мог взять в толк, какое безумие овладело им. Как он позволил себе поддаться этой слабости? В объятиях карманницы ему показалось, будто он вернулся домой. Это ощущение и сейчас еще слабо брезжило в его мозгу, как последнее мимолетное воспоминание об одном из тех снов, которые кажутся реальными даже после пробуждения. Но это всего лишь сон.

Он использовал власть, которую получил над ней, чтобы пленить ее. А она поступила в точности так, как поступил бы он сам, если бы попал в такой переплет. Как он мог вообразить хотя бы на минуту, что она почувствует что-то кроме отвращения к грубому совокуплению, которое он ей предлагал?

И все же настолько сильными были чувства, которые он испытал, когда держал ее в своих объятиях! Он мог бы поклясться, она разделяла с ним телом и душой то ошеломляющее ощущение чего-то чудесного, что должно было вот-вот произойти.

Он сошел с ума. Непрошеный голос другой женщины прозвучал у него в голове: «Если бы будешь хорошим мальчиком и не станешь сейчас плакать, завтра я вернусь и принесу тебе пирожное». Что ж, стоило быть умнее и не гнаться за тем, чего ему никогда не найти — и уж точно не здесь.

Ничего, переживет. Это будет не так уж трудно. Он мысленно сравнил себя с мартовским котом, чьи амурные вопли были заглушены ведром помоев. Он не знал, смеяться или плакать. Единственное, что он мог, извлечь из этого урок. Все совершают промахи, но мужчины, которых он уважает, никогда не повторяют своих ошибок.

Застегнув штаны, он заметил тонкую цепочку, свисавшую с его руки. Должно быть, порвалась, когда он схватил ее за ворот в тщетной попытке удержать. Взглянув себе под ноги, он увидел круглый медальон, который лежал, поблескивая, на камнях. Он поднял его и открыл. Пальцы нащупали локон волос, спрятанный в углублении с одной стороны. С другой был портрет, но в темноте его невозможно было разглядеть.

Должно быть, она это украла. Такая, как она, не может позволить себе нарисованный портрет. Но только очень глупый вор станет носить украшение с портретом, которое можно опознать. А эта девушка не показалась ему глупой. Должно быть, это портрет кого-то, кто ей дорог. Быть может, брата или скорее любовника.

Трев поневоле усмехнулся. Если это любовник, то он был весьма близок к тому, чтобы наставить парню рога — и не без помощи со стороны девушки.

Он хотел было выбросить медальон. Зачем хранить то, что будет напоминать ему об унижении этой ночи? Но не смог заставить себя сделать это. Он все еще чувствовал запах апельсинов, исходивший от ее волос. А губы все еще жаждали ее губ.

Он сохранит это как сладостно-горькое напоминание о цене, которую заплатил за то, что потерял бдительность. Трев сунул медальон в карман и медленно пошел к дому матери на Кеппел-стрит.

В тайном убежище было холодно и сыро, воняло мочой и мышиным пометом, но зато безопасно. Рэндалл показал ей это место, когда наконец начал ей доверять. Настолько, что разрешил присоединиться к шайке, которая воровала деньги, идущие на его борьбу против угнетателей.

Но при мысли о Рэндалле сердце Темперанс упало. Как близка она была к тому, чтобы предать его. Нет, нужно быть честной: она предала его. Она была в точности той самой распутницей, какой назвал ее отец, когда вынудил убежать из дома.

Что ж, может, она и распутница, но никогда прежде она не чувствовала ничего похожего на то, что испытала сегодня в объятиях капитана. Даже когда делила постель с Рэндаллом, которого так любила. Возможно, именно поэтому Рэндалл никак не мог перестать смотреть на других женщин. Может, он втайне хотел такую женщину, которая вот так же чувствовала бы себя с ним.

Она безжалостно отогнала эту мысль. Рэндалл был верен ей. Это она предала их любовь, не он. Надо посмотреть правде в лицо и идти дальше. Просто еще одно доказательство того, как она слаба, вдобавок ко всему тому, что произошло за последние три года.

Она урывками поспала на грязном тюфяке в углу убежища, но не могла оставаться там вечно. С наступлением утра она вернулась к воровскому притону на Мерсер-стрит, где нашла Бекки. Та стояла рядом с кучей мусора.

Как и обещал землевладелец, пришли рабочие, занимающиеся сносом домов. Теперь они ломали заброшенное здание, служившее девушкам домом. Рабочие сорвали промасленную бумагу, которой Темперанс и Бекки старательно закрыли разбитое створчатое окно, и уже рылись в той жалкой куче, что осталась от мебели, небрежно выброшенной на улицу. Что ж, ничего ценного они не найдут. Девушки уже заложили все, что можно было обратить в звонкую монету.

Прихрамывая, подошла Бекки. Еще никогда Тем не была так рада видеть подругу, лицо Бекки по форме напоминало сердечко, светлые брови были лишь бледными мазками над проницательными глазами.

— С тобой все в порядке, Тем? — спросила Бекки. — Клэри видела, как ты уходила с офицером. Ты не вернулась, и мы забеспокоились. Он тебе ничего не сделал?

— Ничего. Я с ним справилась.

Тревога на лице Бекки немного улеглась.

— Тебе не удалось получить с него один-два соверена? Я знаю, у тебя отобрали то, что ты своровала, когда тебя поймали. Но Клэри подумала, может, тот душка-офицер расщедрится еще разок. Он заплатил уйму денег, чтобы освободить тебя — больше, чем отдал бы за неделю в заведении мамаши Бриствик. Мы решили, когда ты не вернулась, что, может, ну, ты понимаешь… может, вы договорились.