Колдунья моя - Бертрис Смолл Страница 8

Они расположились на отдых. Френ и Дагда караулили по очереди; торговец вздрагивал от малейшего шороха. Девочка спала спокойно. Как только рассвело, они двинулись дальше, к прибрежной деревушке, где Френ должен был встретиться со своими двумя помощниками и их товаром. Мэйрин молчала, но Френ видел, что она замечает все вокруг, хотя ничего не говорит. Девочка оказалась не из глупых.

Тем больше удовольствия получил Френ, увидев, как ее глаза расширились от потрясения при виде его отборных рабов. Их было пятнадцать человек. Двенадцать мужчин самого разного роста и сложения; у каждого на шее кожаный ошейник с металлическими заклепками, и все они прикованы друг к другу цепью, звенья которой продевались в железные петли ошейников. Три молодые женщины тоже были в ошейниках, но связаны друг с другом куда более милосердным способом: цепь крепилась к поясам. Когда они погрузились на судно и отплыли к берегам Англии, женщин освободили от цепей. Считалось, что женщины более покорны.

Френ, его спутники и лошади разместились на открытой палубе корабля, везущего вино и соленую рыбу. Судно обогнуло побережье Бретани и Нормандии и прошло через пролив Де-ла-Дерут, оставив Бретань позади, Нормандию — по правую руку, а по левую — небольшой архипелаг. Мэйрин с интересом следила за рулевым, осторожно прокладывавшим курс через Ла-Манш, к Англии — родине англов и саксов. Вскоре после того, как они вышли в Ла-Манш, опустился туман, такой густой, что они не видели ни того, что осталось за спиной, ни того, куда они направляются.

— На что они похожи? — спросила она у Дагды. — Эти люди, которые живут в Англии?

— Они — смелые люди, — ответил Дагда. — Я могу утверждать это наверняка, ибо сражался против них. А в остальном, дитя мое, они очень похожи на людей, живущих в Бретани, да и в других землях. Они сражаются, чтобы выжить. Они живут. Они умирают.

— Они говорят на нашем языке? — Сама Мэйрин говорила на кельтском языке бретонцев.

Дагда отрицательно покачал головой.

— У них свой собственный язык, но я его понимаю, и ты быстро научишься.

— Значит, мы останемся в Англии, Дагда?

— Да, — тихо прошептал он ей, — но Френ еще не знает об этом. У него в отношении тебя другие планы, моя маленькая госпожа, но этих планов не одобрили бы ни твоя святая мать, ни твой благородный отец. Я за тебя отвечаю и должен позаботиться о твоей безопасности.

— А разве мы не можем отправиться к семье моей матери, в Ирландию, Дагда?

— Я уже думал об этом, моя маленькая госпожа, но это путешествие слишком далекое и опасное. И, увы, у меня нет денег, чтобы облегчить наш путь, а чтобы попасть в Ирландию, нужны деньги на еду и на дорогу. Возможно, нам удастся это через несколько лет, но не сейчас. Первым делом мы должны отделаться от Френа. Впрочем, это будет не так-то трудно. — Дагда подумывал бросить Френа в аргоатском лесу, но, по здравом размышлении, решил, что следует использовать работорговца, чтобы он помог им выбраться из Бретани, где Мэйрин находиться уже небезопасно: Дагда не сомневался, что леди Бланш убила бы девочку, если бы смогла. По крайней мере сейчас девочка жива, а общество Френа облегчит им путешествие. Дагда еще не знал, что предпринять, когда они доберутся до Англии, но был уверен, что найдет выход.

Ветер был несильным, туман — густым, а море — спокойным, как мельничный пруд. Чтобы переплыть пролив, понадобилось почти три дня. Оказавшись на берегу, Дагда не без удивления обнаружил, что Френа уже ожидали телеги, которые должны были доставить живой товар по дороге, называемой Стэйн-стрит, к городу, носившему имя Лондон. Дагда не допустил, чтобы его подопечная ехала в телеге с женщинами. Он снова посадил ее в седло перед собой, как в Бретани. Он не хотел, чтобы Мэйрин задавала этим женщинам вопросы наподобие тех, что интересовали ее прошлой ночью, когда она внезапно проснулась и обнаружила, что Френ и его двое помощников вовсю трудятся над тремя рабынями, услужливо наклонившимися над перилами, задравшими юбки и покорно терпящими грязную возню похотливых мужчин.

Мэйрин толкнула Дагду в бок, разбудила его и спросила:

— Они занимаются любовью? Дагда кивнул.

— Они что, женаты на этих женщинах?

— Нет, дитя мое.

— Тогда почему же они занимаются с ними любовью? — невинно спросила девочка.

Дагда увел ее подальше от непристойной сцены и, снова усевшись на палубу, ответил:

— То, чем они занимаются, нехорошо, моя маленькая госпожа. Выбрось это из головы и ложись спать. — И, молча проклиная развратника Френа и его помощников, ласково прижал девочку к своей широкой груди и принялся тихо покачивать ее, пока она снова не задремала. Чем скорее он вырвет ее из лап Френа, тем лучше. Девочка еще слишком мала, чтобы сталкиваться с грубостью мира. Надо подыскать для нее безопасное место.

Дагда однажды побывал в Дублине, но Лондон, город саксонцев, оказался совсем новым для него. С его точки зрения, этот город был слишком грязным, дымным и шумным; здания лепились слишком тесно друг к другу; жителей слишком много. Въехали они в Лондон ранним утром, когда город только просыпался. Помощники Френа уже успели найти выгодное место на главном рынке, у большого моста через реку.

Вскоре рынок ожил, и малышка Мэйрин, в жизни не видевшая ничего подобного, смотрела вокруг во все глаза. Справа от них устанавливал свою палатку мясник, поднимая шест, с которого свисали свежие окорока. Слева стоял торговец певчими птицами; палатка его была увешана клетками из ивовых прутьев. Рядом с продавцом птиц разместился торговец рыбой; ведра на его прилавке были полны свежевыловленной рыбой и угрями. Прямо напротив них расположился торговец лошадьми, и это было одной из причин, по которым Френ выбрал именно это место. Лошади всегда привлекали внимание, и Френ мог надеяться, что его рабы не затеряются в толпе.

Рядом с торговцем лошадьми пристроился лекарь, готовый за соответствующую плату поставить клиенту пиявок или вырвать зуб. Кое-кто не нашел себе места для торговли и ходил среди покупателей, выкрикивая цены н расхваливая свой товар. Среди разносчиков оказался румяный крестьянин, продающий молоко. Затем мимо прошел пирожник с подносом сладких булочек на голове; на смену ему появились миловидные девушки, торгующие лесными травами, цветами и свежей водой.

Через час Френ уже был готов приступить к делу. Верный своему обещанию, он застегнул на тоненькой шее Мэйрин тяжелый кожаный ошейник и запер его на железный ключ, свисавший с большого кольца на его поясе.

— Вот так! — произнес он с довольной улыбкой, проверив ошейник на крепость. — Теперь ты не ускользнешь в толпу с моим товаром, великан. Эта маленькая девчонка, которую ты так хорошо охранял всю дорогу, — первоклассный товар. Она принесет мне целое состояние в Константинополе! Мне заплатят за нее столько золота, что я смогу купить себе виллу на старость.

— Значит, ты хочешь продать ее какому-нибудь грязному развратнику, торговец? И ты думал, что я настолько глуп и не знаю о твоих злодейских планах? Совесть у тебя есть? — отозвался Дагда, но Френ только засмеялся, и Дагда почувствовал, как в нем начинает закипать гнев. Эта была та знакомая ярость, что некогда превратилась в жажду крови и сделала его неодолимым воином. Но Френ уже отвернулся и не видел гневно сверкнувших глаз ирландца.